Сосед

Я никогда не был «фанатом» сверхъестественного — что сказать, у меня на то своя причина. И имя ей — шестнадцатая квартира. Ниже я всё объясню, но сначала хочу кое о чём вас спросить. Читая все эти «крипипасты», я не мог не заметить обязательное наличие в них так называемого «соседа», ну или «соседки», которые рассказывают жертве о том, в какую нехорошую квартиру он попал. Так вот, я задаю вопрос. Серьёзно? Вы именно так это представляете?..
Я родился в Смоленске, мать моя жила в этой квартире. Потом переехала к отцу, но квартиру не продала. Я рос. Мне исполнилось 22 года, и я отправился в свободное плавание на другой конец нашего города, в родную квартиру матери. Мама меня предупредила, что квартира та «нехорошая». Считал ли я мою мать сошедшей с ума? Да — до первой ночи в своем новом доме.
Итак, давно, ещё в 30-х годах, во время первых сталинских репрессий, как ни банально, «попал под колёса» хозяин шестнадцатой квартиры. Историк-востоковед, звали его Николай Сергеевич. Кто-то ему сообщил о доносе, поэтому добрых дядь из НКВД он ждал заранее. Крики и стрельба, завывания, треснувшие стены шестнадцатой — и пять трупов сотрудников комиссариата. И тело Николая Сергеевича. Такие дела.
Всё пошло-поехало, квартирку опечатали, потом… Я не знаю, что было потом. Семья матери получила квартиру рядом после войны. В 54-м году вроде. Они жили в семнадцатой квартире. Не мое дело, как они сосуществовали с этим — как бы они ни выживали, я их не виню. Так что вернемся ко мне. Не так уж важно, через что прошёл я. Важно другое. Я — тот самый будущий «сосед» наивных идиотов, рвущихся в шестнадцатую. Если кто-то действительно рвётся туда. В остальное время мы изворачиваемся по-другому.
Официального владельца как такового нет. Есть далёкая семья, живущая в Болгарии и не особо заботящаяся об этой недвижимости. Квартира стоит в продаже. Сосед сверху, из девятнадцатой квартиры (молодой парень, как и я), регулярно обновляет данные о ней на сайтах по покупке и продаже квартир, следит за репутацией. Это его работа. Соседка с краю, напротив шестнадцатой, женщина из восемнадцатой, заботится о профилактике: электрика, вода, состояние мебели и прочие мелочи. Все нужно постоянно проверять и содержать — это её работа. Мне достались ключи. Я впускаю в шестнадцатую людей — это моя работа. Остальные жильцы тоже делают какие-либо мелочи. Но важны только мы. Эта квартира — она всегда тут. За стеной, лев в клетке. А льва нужно кормить, иначе он вырвется. А вот это — работа консьержа. По сути, он главный над нами тремя. Он рассматривает жертв. Присутствует в квартире во время осмотра. Это его работа.
Все не так уж и плохо. Девятнадцатая выставляет объявление в нужный момент (мы все сразу понимаем, что шестнадцатая голодна). Затем мы втроем — восемнадцатая, семнадцатая и консьерж — заходим внутрь. Осматриваем. Внутри неё все быстро ломается, ветшает, становится старым, а чтобы квартира приглянулась, нужно её реставрировать, ухаживать за ней. Консьерж обговаривает с девятнадцатой ремонт квартиры. Тут очень важно не оставлять бригаду строителей одну в квартире. Всякое может случиться. Затем, когда все сделано, приглашаются покупатели. Молодая семья, чужая в нашем городе — лучший вариант. Одиночка, накопивший на свою квартиру — хорошо. Остальных консьерж отклоняет.
Приходит день кормежки, и наивные счастливые покупатели со смехом и шутками входят в подъезд. Мы тоже улыбаемся, участвуем в представлении. Шутки о въезде. О квартире, о соседстве. Да, мы все тут «дружные соседи». Я открываю дверь, консьерж проводит гостей внутрь. Я стою снаружи. Я слышу голоса, обсуждение квартиры. Они восторгаются: «Как дешево и удобно, как хорошо!». Затем консьерж покидает их под предлогом чего-нибудь. Они остаются одни, и я закрываю шестнадцатую. Затем тишина. Мы не слышим ни криков, ни слёз, ни стонов, ни треска, ни воя — ничего странного, кроме тишины. Потом, спустя несколько минут, я открываю дверь. Шестнадцатая сыта. Из неё выходят две пустые оболочки и, не прощаясь с нами, покидают подъезд. Они разобьются в машине по дороге обратно, или прыгнут под поезд в метро, нарвутся на пьяниц, которые их изобьют до смерти. Всегда по-разному. До дома они не доедут. Они навсегда остались в шестнадцатой.
Нравится ли мне то, что я делаю? Не уверен. Нет. Но я вынужден это делать — и нет ни капли романтики в том, чтобы быть хранителем тайны, оберегать мир от чего-то ужасного. Я простой житель семнадцатой квартиры. Раз в два месяца меня будит нечто невообразимое. Могу ли я описать словами? Пустота, темная давящая пустота. Она сочится из стены, смежной с шестнадцатой. Я собираюсь, встаю и звоню консьержу. Минут через десять мы в сборе. А спустя неделю я улыбаюсь и киваю новым жертвам этого ужаса.
«А я ваш новый сосед, — улыбаюсь я. — Хозяева мне ключи оставили, я присматриваю…».
Вот именно, присматриваю. Все соседи присматривают друг за другом.