Запах ванили

Она была само совершенство: точеная талия, изящные, тонкие пальчики, медового цвета волосы, обрамляющие нежное, румяное лицо со смеющимися голубыми глазами. Она была само совершенство: звонкий радостный голос, который проникая в тебя, дергал сердце за особые струнки, заставляя его всякий раз сладостно сжиматься, едва она произносила хоть слово.
Она была само совершенство: любила классическую музыку и иногда, когда они были одни, она включала старенький кассетный магнитофон и весело смеясь, кружилась по комнате, широко раскинув руки, под звуки венского вальса. Она была само совершенство: ему порой казалось, что он живет не с человеком – но с волшебной феей, воздушной и нежной словно облачко. Как же ему нравилось, зарываться носом в ее мягкие волосы и вдыхать чарующий аромат ванили. Она очень любила этот запах, который тянулся за ней словно шлейф и даже ее квартира, заставленная старинной мебелью, доставшейся ей по наследству от покойной бабки, была пропитана этим дурманящим, сладким ароматом. Она была само совершенство…

Когда ее не стало – мир для него рухнул. Его фею, его музу, его жизнь, хоронили в закрытом гробу и казалось, сама природа оплакивает ее преждевременный уход. Небо, стянутое траурно-серыми тучами, поливало лакированную крышку гроба, холодным дождем, словно слезами. Как же ему тогда хотелось подбежать, открыть эту крышку и взглянуть на свою фею еще раз, пусть последний. Но он прекрасно осознавал, что не увидит там свое маленькое совершенство, он увидит тело, изувеченное колесами грузовика, над, которым старательно поработали в морге, чтобы оно хоть как-то походило на человека. Гроб опустили. Он кинул на лакированную крышку горсть земли и, развернувшись, зашагал к своей машине. Он поднял голову к мрачно сереющему небу: “Где же ты теперь, моя фея? Где теперь ты кружишься под венский вальс, широко расставив руки?” Слезы его, смешивались с дожем и тяжелыми солеными каплями, стекали по вмиг постаревшему и осунувшемуся лицу. “Прощай моя фея” – прошептал он и сел в машину, где едва уловимо витал еще ее запах. Запах ванили.

Рома торопился домой. Сегодня жена просила быть пораньше, говорила, что у нее для него сюрприз. Роман не любил сюрпризы, но как откажешь любимой женщине, к тому же, если она находится на последнем месяце беременности. Он посмотрел на часы – без четверти восемь: “Успеваю” – машинально отметил Рома, но все же, немного прибавил шаг.

Едва он вошел в квартиру, как в нос ему ударил аппетитный запах жареного мяса со специями:
– И чем это у нас так вкусно пахнет? – весело спросил Роман, вешая свой пиджак на крючок в прихожей.
Из кухни к нему вышла улыбающаяся Катя. Ее большие зеленые глаза, смотрели на него с хитрым прищуром:
– Сегодня, у нас с тобой романтический ужин при свечах! Только мне нужно переодеться. – Катя указала пальчиком на свою одежду. Она очень любила носить старую Ромину футболку с надписью “Ария” красными буквами. Она туго обтягивала огромный живот, от чего буквы казались выпуклыми. Пока жена переодевалась в более официозный наряд, Роман прошел в ванную. Он долго разглядывал свое отражение:
– Да, постарел ты, дружище. – Буркнул он себе под нос. – И не скажешь, что скоро у тебя родится первенец.
Отбросив мрачные мысли, он умылся холодной водой и прошел в залу, где уже был накрыт праздничный стол. Катя переоделась, теперь на ней красовалось просторное, фиалкового цвета платье, а густые каштановые волосы, были собраны высоко на затылке и украшены нарядной, блестящей заколкой.

– Ну как я тебе? – улыбнулась она, медленно повернувшись вокруг своей оси.
– Ты у меня как всегда, самая-самая! – Рома обнял жену, положив одну руку ей на живот. Ребенок тут же шевельнулся. – И по всей видимости, дочка тоже с этим согласна. – Засмеялся мужчина, целуя Катю в губы.

Этой ночью, он никак не мог заснуть. Жена легла в постель почти сразу после ужина, но Роман немного повертевшись, отправился на кухню и заварил себе кофе. Сегодня, во время ужина, случилось то, что не случалось с ним уже несколько лет – он опять вспомнил свою фею. Как ни старался он загнать эти воспоминания в самый потаенный уголок своей души, ее образ вновь возник в его голове. На миг, ему даже показалось, что он чувствует запах ванили, но это наваждение тут же исчезло. Рома, несомненно любил Катю, но она никогда не заменит ему его фею. Хотя, он желал забыть.

Он желал забыть все, что пережил когда-то, желал забыть капли дождя, дробно стучащие по крышке гроба, в котором лежала она. Он желал забыть кровь, растекшуюся по асфальту и маленькую, хрупкую ручку, беспомощно торчавшую из-под огромного колеса. Желал забыть толпу зевак, мгновенно обступивших ее тело, желал забыть покрытые юношескими угрями лица подростков, снимающих все на мобильные телефоны. Желал забыть вывалившегося из кабины грузовика водителя, пьяного в стельку, но целого и невредимого.

Рома прикурил сигарету. Четвертую за последние полчаса. “Хватит! – решительно подумал он – Это прошлое! ПРО-ШЛО-Е! У меня скоро родиться дочь! К черту все! ЕЕ больше нет! Нет! Она теперь гниет в земле! От феи не осталось и следа! Теперь у меня есть Катя и в первую очередь я должен думать о ней и о ребенке! Пора все забыть!”

Этой ночью Рома так и не смог уснуть, но ее образ растворился из его головы. И он был рад этому.

Его дочь родилась 23 апреля. Его малышке уже два дня. Скоро Рома привезет их с Катей домой. Он настоял, чтобы девочку назвали Надеждой. Жена была не против. Несмотря на усталость, она находилась на седьмом небе от счастья. Да и сам Роман чувствовал себя помолодевшим лет на двадцать. Ему не терпелось, поскорее увидеть свою малышку и он буквально считал часы, до того дня, когда Катю выпишут домой.

Она сидела на цветастом пледе, поджав под себя ноги и читала ему вслух любимые стихи. Он слушал ее, не в силах оторвать взгляд от нежного, овала ее лица. Он ловил каждое ее слово, мечтая, но не смея прикоснуться к ее нежной как лепесток, коже. Как хотелось ему сейчас прижать ее к себе и не отпускать больше никогда и вдыхать, вдыхать этот пьянящий запах ванили. Она прервала чтение и лицо ее озарила улыбка, будто бы она прочла его мысли.

– Скажи, ты меня любишь? – она заглянула ему прямо в глаза, от чего тело его, словно пронзило электрическим разрядом.
– Конечно! – он взял ее руку в свою и поднес к губам. – Больше жизни!
Она засмеялась. Смех ее наполнил его сердце теплотой. Когда Роман проснулся, он все еще звучал в его ушах, а в груди все еще что-то сладостно сжималось. Он заплакал.

В ночь перед выпиской Кати, она снова приснилась ему.
Голубые глаза смотрели печально, в них он видел обиду и осуждение:
– Теперь я не твоя фея? – голос ее звенел, будто она была готова вот-вот расплакаться. – Ты больше не любишь меня!
– Ты умерла. – Рома попытался взять ее за руку, но она увернулась.
– Ты говорил, что любишь меня больше жизни! – теперь она говорила с нескрываемой горечью. Голубые глаза, наполнились слезами, которые походили на маленькие хрусталики.
– Пожалуйста, не плачь! Но ведь прошло уже столько лет… я не мог вечно… вечно…
– Вечно страдать? Вечно любить меня? Ты лгал мне! – Она отвернулась от него и постепенно стала отдаляться, растворяясь в густом белом тумане. Роман звал ее, кричал, просил вернуться. Но она больше не возвращалась. В эту ночь он опять проснулся в слезах.

Сегодня весь день шел дождь. Рома был без машины, так как его работа находилась всего в пятнадцати минутах от дома. Но и этих пятнадцати минут хватило, чтобы несмотря на зонтик, он промок до нитки, так как сильные порывы ветра, швыряли холодные капли то прямо ему в лицо, то ветер менял направление и вот они били ему уже в спину. Рома радостно предвкушал, как придет домой и снова увидит улыбающееся личико своей месячной дочки. Предвкушал, как возьмет маленькое, почти невесомое тельце на руки и прижмет этот теплый живой комочек к своей груди.

Едва он вошел в квартиру, как почувствовал ее запах, густым, сладким облаком, заполнившим все пространство. Он уже почти забыл аромат ванили. Ему стало жутко.

– Катя? Катенок? Вы дома?
Не разуваясь, он бросился в детскую. Его жена сидела на кресле, запрокинув голову назад. Из радиоприемника, стоящего на полке шкафа, лился вальс. Рома подошел к Кате. Казалось, она спала, утомившись за день, но неестественно бледное лицо, подсказало ему, что она уже мертва. Он подошел к жене и попытался нащупать пульс. Ничего. Тогда Роман бросился к кроватке. Наденька спала, улыбаясь во сне, обнажив голые розовые десна. Он аккуратно взял ее на руки, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания и подошел к окну. Он увидел ее, она удалялась, окруженная пеленой дождя. Его фея как и раньше кружилась, широко раскинув руки и подняв голову к не приветливому, серому небу. Когда она исчезла, Роман посмотрел на свою Наденьку. Она уже проснулась и глядела на него своими большими голубыми глазами.

– Тебе нравится вальс? – хрипло спросил он. Ребенок улыбнулся. – Конечно нравится. И наверное, ты очень любишь запах ванили .