Один день из жизни морга

В морг попадают по-разному. По-разному встречают смерть. Одни — в окружении родных, другие — в канализационном колодце или на дверном косяке. Для кого-то смерть — избавление от мук, для иных — удар судьбы. Морг принимает всех — молодых и старых, богатых и бедных, любимых и брошенных, всех — одинаково беспристрастно.
— … Чего вы в четверг к нам пришли? — спрашивает санитар Саша. — Чтобы понять, что к чему, надо было с утра в понедельник. Во-первых, в выходные не вскрывают. Во-вторых, сводят счеты с жизнью в будние дни реже, чем в выходные. Одиночество или чрезмерная выпивка тому виной — кто знает?..
Самоубийц вскрывают с особой тщательностью. А вдруг это убийство? На то экспертиза, чтобы поставить точки над «i». Даже если тело перерезано электропоездом, останки все равно вскроют «по технологии». А Саша будет вновь сокрушаться по поводу того, что это «лишняя работа» — вскрывать череп тому, от кого после электропоезда осталось «мокрое место».
Подразумевается, что санитар морга, как токарь у станка, должен содержать свой инструмент в готовности и исправности. Саша это понимает. Иначе «заминка с головой» выйдет. Заминки лучше не допускать. И хотел бы расслабиться после очередного вскрытия, да родственники за дверью «забыться» не дадут. Не понимают они «специфики» морга. Словно сговорившись, прибывают за телами родных на машинах с самого утра. И требуют выдать им свидетельство о смерти и тело немедленно. Немедля — нельзя. Врач-эксперт на вскрытии — один, а умерших много. Вскрытие — та же операция, и требует она немало времени и сил.
Живые в ожидании ведут себя по-разному. Кто тихо плачет, а кто, увидев закрытое окно в регистратуре, всовывается «по грудь» и, увидев пьющую чай регистраторшу, орет: «Как, вы тут еще и едите?».
На живых работающие здесь эксперты, санитары и другие служащие морга не обижаются. По мере возможности, стараются услужить. Вскрытие не ускоришь, зато процесс одевания умершего, укладки его в гроб доведен до автоматизма.
Если работает лифт, не будет заминки и с подъемом каталки с трупом. Но лифт, как и прочее оборудование морга, за много лет эксплуатации поизносился и частенько отказывается «служить». Тогда «служить» приходится санитарам. Они спускаются в подвал, выкатывают из-за массивной двери (как из склепа), задернутой байковым одеяльцем, нужный труп и вручную тащат его наверх, каждый раз вспоминая «добрым» словом проектировщиков, задумавших два поворота на лестнице, которые ни на каталке, ни на носилках не преодолеть. Только вручную, с телом на перевес.
А если это тело разложилось, разбухло? У санитаров одна задача: вынести запакованную в мешок «массу» так, чтобы но дороге не растеклась. Не то с уборкой хлопот не оберешься, а для останков еще один мешок понадобится. До «растекания» тел в морге не доходит. Таких достают из канализационных колодцев, подвалов, водосточных люков или с чердаков.
«Испорченного» привезли и при мне. Куртка сохранилась. И кеды. На остальное лучше не смотреть. А экспертам приходится работать и с таким «материалом». По полной программе вскрытия. Возможно, бедолагу опознают по кедам. Или по куртке. Но в последний путь он отправится в мешке. А если не опознают? Спустя некоторое время он ляжет в землю под регистрационным номером. Доставят его на кладбище служащие морга. Это «бесплатное приложение» к должностным обязанностям штатного фотографа морга — Светланы. Она сделает снимки останков и сопроводит их до места погребения, оформит все документально и вернется к своим прямым обязанностям.
— Не женская это работа, — говорю я Светлане.
— Не женская, — соглашается она. — Но и ее надо кому-нибудь делать. А у нас в морге, какую работу ни возьми, не скажешь, что о ней мечтал с детства. Я тоже попала сюда случайно. Думала, подработаю. Осталась. У нас все так: или сразу уходят, или уже никуда. Мы же понимаем, что не каждому это «дано» — работать в морге. Если можешь, остаешься и несешь эту ношу до конца…
До конца своих дней делали свое дело врачи-эксперты Владимир Четин, Генрих Бурак, Сергей Сорока. Никто из них не дожил до пенсии. Это только кажется, что они, работая с тем, что остается от человека после смерти, огрубели до бесчувственности. Врач-эксперт Эдуард Трухан, только что вскрывший пять взрослых трупов, «сломался» на шестом, детском. Он сам выезжал по этому «вызову», сам доставал мальчика из петли, сам вскрывал худенькое тельце.
Дети в морге — не редкость. Дети ведь тоже умирают. От болезни. От нашей, взрослой, беспечности. По нелепой случайности. Но каждый раз маленькое тело на большом «разделочном» столе воспринимается как личная трагедия. Их вскрывают бережно. Как живых. Одевают и причесывают, будто хотят загладить чью-то вину. Детские трупики редко приходится спускать в холодильную камеру. Безутешные родители и привозят, и увозят детей из морга, что называется, как только, так сразу. Но был недавно случай, когда девочку не забирали целую неделю. Свидетельство о смерти мать получила — и как в воду канула. Пришлось звонить в детскую поликлинику, чтобы кто-нибудь сходил, узнал, что к чему. Сходили. А там — дым коромыслом, родители пособие на похороны ребенка получили, пропивают… Раньше такое случалось редко — чтобы умерших родные не забирали. Теперь каждый месяц — по несколько случаев.
Отказываются, в основном, от стариков. Приходят, чтобы забрать свидетельство о смерти. Для пособия. И ищи потом ветра в поле. Работники морга потом звонят родственникам, взывают к совести. Иногда действует. Чаще — нет. Ссылаются на дороговизну, на давние обиды. На государство, которое «обязано». Дети отказываются хоронить родителей. Сестры — братьев. Братья — сестер. «Отказников» собирает и отвозит на кладбище Светлана. Случается, потом звонят в морг, чтобы узнать, где «дорогая» могила. Чаще — нет.
Хотя порой случается и такое. В понедельник это было. День, как сказано, для морга тяжелый. Трупов набралось столько, что складывать некуда. Вот и пришлось рассортировать. Тех, кого ждут родственники за стеной, санитар на столы уложил, приготовил к вскрытию. А того, кто неопознанный — на пол, под умывальник. А тут, откуда ни возьмись, парень вбегает. Обычно дверь запирается, а здесь забыли. Подбежал к одному трупу, к другому, потом бросился под умывальник. Схватил мертвеца, прижал к себе, заплакал. Оказывается, это отец его, два дня как пропал. Парень с ног сбился, разыскивая. Нашел…
Саше неудобно стало. Хотя какая его вина? Трупы складывать негде. Холодильная камера в морге одна. Рассчитана на шесть каталок. Есть и вторая, но холодильное оборудование в ней практически не работает. Но и ее тоже загружают «под завязку». В холодное время года и в морге холодно. Трупы не портятся. Летом — все иначе. Трупы портятся на глазах. Вонь, смрад. Открытые окна не помогают. Сколько проклятий и оскорблений выслушали работники морга в те жаркие дни! Родственники покричали, поплакали да и удалились, а служащие здесь — от звонка до звонка. Легко ли? Легко ли сметать в совок вещи и прочие отрепья бомжихи? Служащие сметают, обмывают, делают все, что положено. А потом выносят в мусорный ящик, где стоят в ожидании такие же бомжи, чтобы напялить на себя только что снятую с мертвеца-бомжа запаршивевшую одежду. На любое тряпье у бомжей спрос, вот и дежурят они у морга в надежде «поживиться». Так и разносится зараза: от мертвого к живому.