Бессонная ночь

Знаете, бывает такое мерзопакостное чувство, будто что-то мелькает в уголке глаза, на самой периферии зрения. Словно мимолетное резкое движение, исчезающе-быстрое и неуловимое.
Я работаю ночью. В темноте и тишине никто не отвлекает, и можно спокойно писать, не оглядываясь на шум снаружи. Свое кресло я расположил у окна, чтобы в минуты раздумий смотреть на темные пустые улицы. Это помогает мне сосредоточиться.
Так и в эту ночь я сидел за ноутбуком, и темные стекла отражали мой сгорбленный силуэт. Погодка была мерзкая — то ли дождь со снегом, то ли снег с дождем, поэтому работа не спорилась. Убийца уже достал нож и готовился сказать свою язвительную реплику… Да, реплику, которая как раз не могла прийти мне в голову. Я знал, что это должна быть простая, но емкая фраза, которая сможет подвести черту под моей книгой.
Раздраженно ударив по клавишам, я устало выпрямился, когда увидел… Даже не увидел, а скорее почувствовал уголком глаза быстрое движение где-то сбоку. Резко повернувшись, я увидел бледного человека, смотрящего прямо на меня, и подпрыгнул от неожиданности, прежде чем понял, что это всего лишь мое отражение в окне. Ситуация заставила меня улыбнуться: вот незадача, доля шизофрении как раз дополнит мой образ писателя детективов.
Твердо решив сегодня придумать реплику злодея, я бросил скучающий взгляд наружу. Пусто, чтобы не сказать — пустынно. Люблю свой родной городишко — ночью практически вымирает.
Я бесцельно бродил взглядом по улице, когда снова что-то мелькнуло в уголке глаза. Соринка попала? Я моргнул. Нет, теперь ничего. Зато появилось какое-то мерзкое чувство. Очень-очень мерзкое. Такое бывает, когда по ноге ползет паук, вы его еще не увидели, но уже знаете, что он там. Бр-р-р, боюсь пауков, вечно мой разум выдает не самые удачные для меня сравнения.
Я заглянул под стол. Естественно, никаких пауков там не было, но гадкое чувство не покидало меня. Да что за неудача? Я расстроенно откинулся на спинку кресла. Ну и ладно, пойду спать.
Снова оно! На этот раз я был готов и, неудобно вывернув шею, широко распахнутыми глазами посмотрел в ту сторону, где предположительно происходило движение, которое не давало мне покоя. Взглянул и остолбенел.
Здесь память подкидывает мне статичную сцену, будто увиденное выжжено у меня в мозгу. Я увидел за окном детское лицо в ветвях дерева, что росло под моими окнами. Белозубая улыбка до ушей. Один карий глаз шире другого, что придавало лицу слегка безумное или удивленное выражение. Будто незнакомец не ожидал, что мне удастся заметить его. Я не увидел в нем ничего угрожающего. Никаких клыков, когтей, провалов глаз. Оно не тянулось ко мне своими бледными руками, не пыталось проникнуть в мою квартиру. Ребенок просто сидел в кроне дерева, держась тонкой ручкой за ветку и смотрел на меня, широко улыбаясь. В другой его ручке было что-то, отдаленно напоминающее весьма потрепанный цветок.
Помню, что по спине скользнула струйка холодного пота, а тело стало ватным, как у мышонка, что смотрит в глаза голодному удаву. Я почувствовал себя этим самым мышонком. Что-то подсказывало мне, возможно, хваленая писательская интуиция, что для этого дитяти ничего не стоит войти ко мне в дом и порвать меня на маленькие неаппетитные кусочки. Было что-то в его облике. Что-то такое… Не выдержав, я моргнул. Когда я вновь взглянул наружу, там уже никого не было.
Возможно, игра воображения, возможно, это был просто ребенок, загулявший ночью, и моя гиперактивная фантазия сотворила из него персонажа очередной книги. Но дальше случилось кое-что, чего я не могу объяснить. Я сидел, обливаясь холодным потом и пытался привести свои мысли в порядок, когда вновь увидел, как на границе зрения что-то мелькнуло. Хлопнула форточка. На моем столе рядом с открытым ноутбуком лежал высохший цветок, похожий на ромашку.