Детишкам полагается забава

Мрак… Сырость… Тишина… Мрак, сырость, тишина. Этими тремя словами насквозь пропитан тяжёлый воздух. Тошнит. Холодно. Болит голова. Спина затекла. В ушах звенит. Дышать… Я хочу дышать… Некуда бежать. Некого звать. Сколько бы я не кричал, мне не откроют. Смириться? Да. Нужно смириться. Я уже не вырвусь из плена воспоминаний, которые окутывают меня белым саваном…
* * *
Всё началось, когда мы праздновали Хэллоуин. Я вообще не признаю этот “праздник”. Ну что за бред? Какие-то духи, ведьмы, привидения, тыквы, ещё чёрт-знает что… Но я не мог отказаться. Друзья буквально силой приволокли меня на свои посиделки, пафосно именуемые “вечеринкой”.
Инициатором идеи была Алка-самая красивая девчонка нашего класса. В десятом классе за ней ухлёстывала вся школа, включая некоторых мужчин-преподавателей… А вот мне она никогда не нравилась. Ну… Разве что классе в третьем, когда нас посадили за одну парту. Ну и в пятом… И в восьмом… Ну, скажем так, я относился к ней ровно.
А потом, после окончания школы, мы впятером: Миша, Марина, Вадик, Алка и я – решили не поступать, а пожить год в своё удовольствие.
В общем, пришли мы на эту “вечеринку”. Я помню тот вечер туманно… Слишком много было сигаретного дыма, слишком много было алкоголя и пустой болтовни.
Сначала мы долго танцевали. Алка, не стесняясь, вертела пятой точкой прямо у меня перед носом. Маринка, как всегда, пыталась повторять за ней, но получалось очень неуклюже.
В первом и втором классах Мариночка была очень воспитанной, скромной и благоразумной девочкой. Её дивные голубые глазки скрывались за стеклом аккуратных очков, а светлые волосы были вечно собраны в красивые причёски. Она была хорошисткой, училась играть на скрипке и хорошо читала стихи. Прелесть, а не ребёнок! Её часто ставили нам в пример учителя и родители, из-за чего Марина постоянно подвергалась насмешкам со стороны одноклассников (то бишь нас). Наши с Мариной родители дружили, но мне невыносимо было находиться рядом с ней.
А в третьем классе появилась ветренная и беззаботная Аллочка. С первой же минуты после знакомства они стали неразлучны. Аллочка коротко подстрижётся-Марина за ней повторяет, Аллочке купят новый телефон-Марина требует у родителей такой же. Так было всегда, и Мариночка перестала быть идеальной девочкой.
Поэтому она тоже виляла задницей и при всех поправляла лифчик. Они уже давно встречались с Вадиком, а Аллочка жить не могла без Миши, только я был волком-одиночкой. Хотя лучше самая долгая и мучительная смерть, чем такие гёрлфренды, как наши закадычные подружки…
* * *
Глупец! О чём я говорю? Ничего и никогда не может быть хуже смерти… Такой страшной, пропитывающей дрожью и осознанием жалкости своего существа каждую твою клеточку, каждый волосок… Звоном в ушах, дрожью в ногах, удушьем, помутнением рассудка она, как множество чёрных змей расползается по телу…
Мне нечем дышать. Мне некого звать. Мне некуда идти. Мне никак не удастся выжить. Мне не за что раскаиваться… Кроме того октябрьского вечера, который так быстро превратился тогда в тёмную и холодную октябрьскую ночь. Ночь, длиною в вечность.
* * *
Потом мы много пили. Очень много. И курили. И, кажется, целовались… Наверное, и я с кем-то целовался… Плевать. Уже не помню. Я помню совершенно другое…
Помню запачканное лицо мальчика, которого я толкнул в лужу в детском саду. Помню полные слёз мамины глаза. Ей было стыдно за меня… Помню обиду соседа по даче–ветерана войны, у которого я таскал из палисадника вишню… Помню осколки любимой бабушкиной вазы. Помню лучшего друга детства Глеба, который недавно разбился на байке, успев набрать меня, а я не взял трубку…
Как же я ненавижу тебя, Денис! Какую мерзкую жизнь ты прожил! Мерзкие у тебя поступки, мерзкие у тебя “друзья”, мерзким будет и твоё наказание…
* * *
-Ой, мальчики, а давайте в карты на желания!
Эта фраза до сих пор панихидой звучит у меня в голове, словно писклявый голосок Аллы записали на диктофон и много раз прокручивают запись.
-Вадюша, солнце, неси колоду!-закричала пьяная Маринка. -Дэнчик, а чё такой печальный? Иди сюда, пока этот хмырь ушёл, чмокну!
-Чмоки! Чмоки!-хором закричали Аллочка и Миша.
Миша был одним из моих лучших друзей. Пока не начал встречаться с этой мразью. Я до сих пор не могу понять, что его привлекло в Алле. Короткая юбка и большие буфера?
Маринка уже вовсю дышала на меня перегаром, но, слава богу, вернулся Вадик.
Мы сыграли несколько партеек, но желания были дурацкими, вроде “снять футболку”, “поцеловаться”, “дать полапать”…
Проигрывали в основном девочки, но партию пятую проиграл Вадик. Он долго не хотел выполнять желание–сгонять в магазин за пивом, но потом Мариночка жалобно протянула:
-Ну ради меняя…
Все прекрасно понимали, что означало это “ради меня”. Кое-кого ждёт бессонная ночь…
-Ради тебя хоть застрелюсь!-уверенно заявил Вадюша и дунул в ближайший магаз.
Когда он вернулся, мы продолжили играть. Опять раз за разом проигрывали девочки, один раз проиграл я, потом-Миша… И снова очередь дошла до Вадика.
-Солнышко,-сказала Марина, -ты же обещал…
-Что обещал?-не понял наш “везунчик”.
-Ты говорил, что ради неё застрелишься-спокойно произнесла Алла, и мурашки пробежали у меня по коже. И не только у меня…
-Да я… Девки, я ж пошутил…
-Ты обещал!-Алла могла бы работать палачом.
-А как он застрелится? Где тут оружие?
-Во, Миха дело говорит!-успокоился Вадик.
-Пусть из окна выпрыгнет,-на полном серьёзе договорил мой друг.
Вадим побледнел и направился к окну. Он был пьян. Очень пьян. Он посмотрел на свою девушку:
-А ты что скажешь?
Марина начала плакать, но Алла договорила за неё:
-Обещания нужно выполнять.
Через несколько секунд то, что осталось от Вадима, лежало на асфальте, и кровь растекалась по дорожной пыли.
* * *
-Было весело!-улыбнулась Алла, пока её подруга обливалась слезам, а Миша кричал от ужаса.
-Мы же его убили…-еле произнёс я.
-Он сам согласился,-невинно сказала эта сучка. -Наша хата с краю. Продолжаем играть. На Хэллоуин детишкам полагается забава.
Она оказалась умней, чем я думал.
В этот раз проиграл я. Тогда я порядочно выпил, но всё равно осознавал весь ужас сложившейся ситуации…
Марина ехидно усмехнулась.
-Аллочка, можно я сама загадаю ему желание?
-Валяй.
Я не помню, что такое волшебное прошептала она мне на ушко, что я согласился. Я вскочил и начал действовать. Моя рука железной хваткой вцепилась в горло Аллочке. Она не сразу поняла, в чём дело, а потом начала кричать, кусаться и вырываться. Я не отпускал её горло. В детстве я занимался борьбой. Как видите, пригодилось.
Где-то по ту сторону экрана из ящика орал Курт Кобайн: “A mulatto! An albino! A mosquito! A denial! A denial!”. Ему аккомпанировал безумный хохот Марины. А я всё душил, а эта тварь всё хрипела… Наконец она издохла в страшных мучениях…
-Прям “Десять негритят”, твою мать!-закричал я. Мне стало весело и почему-то легко.
Марина каталась по полу в истерике. Она чуть ли не задыхалась от смеха. Я не слышал, чтобы кто-нибудь так сумасшедше хохотал. Так не смеялись даже душевнобольные в фильмах…
Миша подбежал к Алле. Убедившись, что пульса нет, он на удивление спокойно встал и подошёл к столу.
-Играем дальше!
Играли мы долго. Миха явно проигрывал, но вдруг посреди партии закричал:
-Какого хрена ты мухлюешь? Я видел, как ты клал карты в отбой.
Я не мухлевал! Я правда не мухлевал… Тогда я не понимал, зачем это нужно моему другу…
-Миха, остынь!-бодро сказала Марина.
-А ты вообще заткнись, шалава!-отрезал он и влепил ей пощёчину. Потом он схватил бутылку и изо всех сил треснул меня по башке…
* * *
И вот я здесь. Справа лежит, касаясь меня холодной бледной рукой тело Аллы. Слева-останки Вадима в мусорном мешке. Миха не поленился их сгрести. Крышка ящика прибита гвоздями. Я умру здесь, под покровом земли, рядом с телами моих бывших товарищей, и никто не найдёт меня… Хэллоуин удался на славу!
Мрак… Сырость… Тишина… Мрак, сырость, тишина. Этими тремя словами насквозь пропитан тяжёлый воздух.
Я начинаю терять сознание… Ещё немного-и я задохнусь… Прощайте…
* * *
Очнулся я в больнице. Там сердобольная медсестра сообщила, что Марина дозвонилась своим родителям и сказала, где меня закопали, за что Миша убил её лопатой… Сейчас он сидит в тюрьме, отбывая пожизненное наказание. Моя мама умерла от сердечного приступа. Я остался один…
Потом был тяжёлый год. Год скитаний по больницам и психдиспансерам… Меня лечили и успокаивали, мне не помогало. Во мне не осталось ничего человеческого. Только урод без левой ступни, сожранной червями смотрел на меня из зеркала полным ненависти тёмным глазом… Второй мне удалили.
Я никому не нужен…
“With the lights on, it's less dangerous, here we are now, entertain us!..”
Что ж, я поделился с Вами своей историей и теперь пора бежать. Мне просто интересно, больно ли было умирать Вадику?
“A mulatto, an albino!..”
Форточка открыта. Хм… Не знал, что “Нирвана” сочиняла похоронные марши…
“A denial! A denial! A denial! A denial!”…