Дочка вурдалака

Знаете, бывает так, что мы ищем любви у тех, чья любовь невозможна. Нельзя забывать о том, кто есть ты, переступать через себя, даже ради единственной и безответной любви, пытаясь добиться её расположения. Все потому, что “любовь” едва не стоила мне жизни. Пожалуй, стоит рассказать об этом более подробно.

Англия. 1797 год.
Столько дней скитаний в надежде начать жить заново еще ни к чему не привели, но я не отчаивался, ибо мне было только двадцать два. Имея какое-то образование, я выделялся красотой и остроумием, здесь меня природа не обделила. После того, как с помощью своих шулерских способностей я обобрал одного городского чиновника в дорогом пабе, он выдвинул против меня ложные обвинения. Благо мне удалось бежать из Лондона, и теперь вынужден скитаться с места на место, пока все не утихнет. Мои ноги истоптали все пороги ночных заведений близлежащих городов, деревень. Тогда я держал путь на Кеннингтон, там живет мой друг Джордж Харрисон, с которым я познакомился в приюте. Пришел я туда поздним вечером. Улицы были пусты, настенные факелы горели у каждого дома. Я не придал значения тому, что стояла гробовая тишина, лишь отдаленно слышалось стрекотание сверчка. Дойдя до дома Джорджа, я был приятно удивлен, что мой друг живет в доме, сделанном из кирпича, а не из дерева. Хоть кому-то из нас повезло больше.
Его настенный факел не горел, а за окнами было темно. Громко начал стучать по двери, зная, как крепко может спать Джордж. В итоге мне дверь никто не открыл, тогда я прибегнул к совету, указанному моим другом в письме, что, если он не откроет дверь, то, вероятнее всего, я застану его в момент отъезда. Тогда я должен достать из-под порога короб с ключом.
Опустился я тогда на колени и принялся вслепую водить рукой. Через несколько секунд я все-таки нащупал то, что искал. Ключом открыл дверь и прошёл внутрь. На столике рядом с дверью стояла керосиновая лампа – Джордж позаботился. Когда я её разжег, то испугался того беспорядка, что открылся моим глазам. Разбросаны книги, стол перевернут, всюду рассыпаны осколки посуды. Окно было разбито, видимо, дом ограбили. Быть может, воры еще здесь?

Я вышел из дома, считая, что там мне будет не безопасно. Направился в трактир, что работает круглые сутки.
— Мне нужна помощь. Кажется, у моего друга проблемы, – сказал я. Девушка, что работала барменом, посмотрела на меня с неясным и даже игривым огоньком в глазах. В сие мгновение я был очарован ею. Необычные белые волосы, красивая улыбка и этот хищный взгляд – такой красавицы я не встречал даже в Лондоне.
— Он ранен? Ему нужна помощь? – спросила она.
— Нет, думаю, что в его дом проникли воры.
— Оставайтесь на ночь, утром мы посетим дом вашего друга. Там может быть опасно, – сказала она.
Я согласился, считая, что она права. Утром к нам может присоединиться и местный староста, который, возможно, сможет подтвердить, что в доме царит хаос и признаки ограбления налицо.
— Составите мне компанию на ужин? Я вижу, вы очень устали с дороги, — предложила мне девушка.
— Вы очень любезны, мисс.
Через несколько минут она принесла мне большой кусок мяса с картошкой на глиняной посуде. Девушка также налила мне эль до краев в кружку.
— Меня зовут Мелани, – представившись, села напротив меня.
Во рту у меня уже был кусок этой чудесной свинины… А, может, это что-то между говядиной и телятиной, правда, немного жестковатый кусок.
— Оливер, – представился я в ответ, – Вы сами приготовили столь чудесное мясо?
Девушка улыбнулась и утвердительно кивнула головой.
— Оливер, откуда ты?
— Из Лондона. Приехал сюда навестить старого друга. Ты его наверняка знаешь, его зовут Джордж Харрис, – Мелани немного испугалась, когда услышала имя. Это было заметно по тому, как округлились её глаза и приоткрылся рот, словно она хотела что-то сказать, да слова невольно задержались внутри. – Мы вместе жили в одном приюте, но росли мы на улицах Лондона, играя в азартные игры в надежде, что сможем накопить сумму, дабы после приюта жить припеваючи.
— Мечта осуществилась? – Спросила девушка, немного придвинувшись ко мне.
— У меня все деньги ушли на обучение, попытки подзаработать не увенчались успехом, а вот Джордж молодец, – подметил я.
— Ты рос в приюте? – Поинтересовалась девушка. Мелани начала проявлять сострадание, и мне это нравилось, ведь я давно не испытывал к себе ничего подобного. Меня даже угораздило влюбиться в неё.
— Да. Родители погибли во время бунта лорда Гордона, когда мне было пять лет. Были застрелены солдатами, а ведь они шли отстаивать свои права.
— Мне так жаль, – ответила она и положила свою руку на мою.
— Свинина или говядина? Весьма специфичный вкус у мяса, – отметил я, ловко сменив тему.
Девушка с улыбкой прикоснулась к моей чашке, чтобы унести её прочь, но я успел закинуть последнюю шкурку в рот.
— Свинина. Отборный сорт, – сказала она и ушла на кухню. Шкурка не жевалась, видимо, прожарили плохо. Достав её изо рта, я разрезал корочку на две части. Закинув первую в рот, я почувствовал, как она начала более-менее хорошо жеваться. Хотел уже было закинуть последний кусочек, как вдруг заметил половину татуировки монеты с изображением Талер Марии Терезии. Такая была у Джорджа.
К горлу подступила тошнота. Я резко встал и направился к выходу, в дверях уже стояла Мелани, но не та милая девушка. У этой глаза были красные глаза, как у проклятой. Тонкие пальцы стали больше, а ухоженные ногти остры как нож.
— Это…был Джордж?
— Вкусный, правда? – Спросила она, и оскалилась, обнажив небольшие, но весьма острые клыки. Рухнув на пол, я закрыл лицо руками. Человек, который много раз меня прикрывал и чем-то рисковал – мертв. Самое ужасное, что мне попытались его скормить. Сердце сжалось. Из глаз готовы были брызнуть слёзы, но обошлось без плача. Что-то было в этой девушке, что заставило мои глаза мгновенно высохнуть. Я почувствовал, что могу разговаривать, не сильно тревожась за смерть Джорджа, и это казалось довольно странным.
— За что ты его так? – спросил я.
Девушка пошла мне навстречу со взглядом влюбленной кошки. Мне не было страшно, наоборот, я был уверен, что она меня не тронет.
— В будущем одна из самых богатых леди, и дочка вурдалака. Моя семья – самая влиятельная в этой стране, – сказала она.
— Что же тогда дочь влиятельного человека здесь делает? – спросил я.
— Отец находится в Уэльсе. Наша задача – к его приезду сделать так, чтобы деревня опустела. Отец сможет тогда выкупить эту землю за бесценок и снова заселить людей, а это значит, что нам будут платить налоги, – ответила она и, сделав еще один шаг ко мне, захотела поцеловать, но стоило ей своей рукой коснуться моей груди, как девушка отпрянула.
— Что такое? – Поинтересовался я.
— Под твоей рубахой есть осина, – прошипела она и сморщилась, показывая, какое сильное испытывает отвращение.
Действительно, я всегда ношу крест. Мама, после того как я родился, отдала мне его. Иногда через крестик я обращаюсь к богу, дабы тот принял мои молитвы.
Я снял с себя его, но держал в руках. Её палец игриво прошелся по моему подбородку. Внутренняя боль все не стихала, и тогда она меня поцеловала.

Прошло три недели. Помимо Мелани, в городе обретались еще два ей подобных создания. Они ночью проникали в дома, или же Мелани просила меня разыгрывать сцены, дабы заманивать несчастных на бойню. Вурдалаки не выглядят живыми мертвецами, как описывает их люд и книги. Правда, как пояснила Мелани, все зависит от степени заклинания, и как управлять способностью, контролируя силу.
Еще недавно думал, что моя никчемная жизнь так и продолжит опускаться ниже, пока я не повешусь на своем же рукаве где-нибудь в лесу. Жил в доме Джонаса с удобствами. Останки я закопал на местном кладбище, попрощался со всеми почестями, попросил прощения за многое. Но самым удивительным оставался тот факт, что, общаясь с Мелани, я не думал ни о ком больше. Смерть близкого друга отошла на второй план, с таким же точно равнодушием я мог бы скорбеть о раздавленном тяжёлой подошвой жуке. Между мной и Мелани вспыхнула настоящая любовь, целая страсть, что сильнее страха. Девушка овладела мной. Её шепот в моей голове призывал меня каждой темной ночью. Но всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Местные жители не на шутку перепугались. Люди пропадали без вести, лишь кровь и некоторые вещи оставались после них. Надеясь защититься, они окружили деревню забором из осины. Жители теперь ходили с оружием из осинового дерева. В одну ночь я зашел к Мелани в трактир, где, как всегда, никого не было.
– Через три ночи важное событие, поэтому я хочу сказать, что ты волен идти, куда вздумается, разумеется, мы тебе благодарны, – сказала она и положила на стол кожаный мешок с монетами, где бренчат монеты, – обо мне не беспокойся, да и с моим даром тебе трудно будет ужиться.
Я подсел к ней. Конечно, понимаю, что по моей вине я завел на верную погибель больше десяти человек, но что я мог с собой поделать? Когда ты влюбляешься в человека, ты становишься другим, и способен на все то, чего ты бы не сделал раньше. Была бы Мелани другой, я стал бы лучше, но я погряз в убийствах, глядя, как её дружки в тени загрызают беззащитных жителей. Стал безразличным, равнодушным… И, конечно же, жестоким. У меня было желание взять деньги, но это бы означало, что я останусь снова один.
– Понимаю, что тебе самой сложно это говорить, но твоя душа, завернутая в обёртку темной силы, для меня не беда, – сказал я и мельком посмотрел на мешочек с монетами, стараясь мысленно прикинуть сумму содержимого.
– Стань тогда одним из нас, отрекись от своей веры, – настойчиво сказала она мне, нахмурив брови.
Конечно, я мог бы сорвать с себя крест и кинуть его в печь, но тогда окончательно отрекся бы от всего, что мне было так дорого. На такое пойти я не мог.
– Я готов есть человечину, готов заманивать и сам убивать, да хоть вырубить все осины в округе, но против креста не пойду никогда.
Мелани перестала хмуриться, и даже улыбнулась.
– А ведь это верная мысль, – сказала она, – Выруби и сожги.
Конечно, я тогда подумал, что она пошутила, но вышло так, что в эту же ночь сразу сжег все осины с помощью двух её сородичей. Народ, конечно, заметил пожар, ведь я сам лично прозвонил в колокол, дав понять, что Кеннингтону грозит опасность. После пожара пришел к ней. Девушка все так же любезно обходилась со мной, покормила курятиной, поцеловала из-за моего креста на шее. Постепенно я начал понимать, что такая любовь не увенчается успехом.
— Выполнишь для меня последнюю просьбу? – Спросила она, когда я уже закончил со столь поздним ужином. Последнюю…а что будет потом, я узнал немного позже.
— Что за просьба? – Поинтересовался я.
— Открой ворота послезавтра. Мои братья и сестры войдут в город. За ночь деревня станет нашей, а днем отец уже выкупит землю. Мы с тобой будем править здесь. Только ты и я… – Мелани начала рассказывать историю нашей с ней совместной жизни.
Я остался ночевать у неё, крестик лежал рядом на полке. Рано утром проснулся от того, что был в постели один. Поднявшись, я вышел за дверь, и сразу же услышал голоса внизу. Там была Мелани и кто-то еще. Опустившись на коленки, я припал ухом к полу.
Наконец-то это захолустье станет нашим. Финансы отца на исходе, ему очень нужна эта земля – сказала Мелани кому-то.
“Ворота из осиновых кольев, омытые святой водой. Оливер точно откроет их? Ведь если он промедлит, наша семья потеряет влияние из-за долгов” – прохрипел Мэл, что работал днем в поле, а по ночам выпускал из себя зверя.
“Не переживай. Оливер любит меня, а я его. Он откроет ворота” – спокойно ответила девушка.
“Что же тогда он не присоединится к нам? Дар – вещь прекрасная” – Спросил еще один знакомый голос. То был Рэнди. Его обладатель работает мясником. Не удивлюсь, если он продавал людям мясо их же бывших соседей.
“Мы насильно заставим его, пусть даже придется его немного изувечить” – сказала Мелани, – “Оливер сразу сказал, что не пойдет против креста, значит мы ему поможем это сделать”
Я вернулся в постель и пролежал так до рассвета. Мелани так и не пришла.

Перед решающей ночью я написал анонимное письмо старосте с просьбой укрыть всех жителей в безопасном месте, и лучше сделать это без огласки. Также я дал наводку, что Мел и Рэнди причастны к пропаже людей. Для этого мне пришлось подбросить ценные вещи прежних обладателей в их дома, пока те были на работе. Стража прибыла в деревню по просьбе старосты, и после обыска в их домах схватила их в тот же день. В благодарность за такую информацию я попросил оставить один указанный подарок за часовней.
Что касается меня, то я провел весь за молитвами, сидя перед ликами святых. Ведь мне предстояло сделать нелегкий выбор. Сумерки начали сгущаться. Выйдя из дома Господа, я сорвал с себя крест и взял подарок на заказ от старосты, но сперва я проверил его.
Улицы вновь опустели, поднялся холодный ветер. Мелани вышла из трактира на улицу. На ней была надета кожаная броня, видимо, она знала, что что-то может пойти не так.
— Время открывать ворота, Оливер, пора, – сурово она приказала мне.
— Именно! Пора сделать это! – С этими словами я достал серебряный нож и попытался вонзить его ей под ребра, но Мелани легко ушла от удара, расцарапав заодно мою щеку.
— Оливер! Как ты мог?! – Закричала она.
Я же ничего не ответил, лишь снова потянулся к ножу, который вылетел у меня из рук.
— Ну уж нет. Видимо, придется тебя укусить и передать проклятие. Тогда у тебя уже не будет иного выбора, – сказала она и двинулась ко мне. Я почти дотянулся до ножа, как получил удар по лицу. Мелани села мне на живот. Её милая внешность начал меняться. Красивые серые глаза стали красными, по телу вскочили вены, а острые ногти болезненно впились в мою кожу.
Правой рукой я достал из рукава заточенный крестик, на котором проверил, насколько острым оказался подарок старосты. Конечно, маленький крестик – это не осиновый кол, но он заточен остро.
— Прости Оливер, но это все для нас, – сказала она мне и склонилась к моей шее.
— И ты меня прости, – сказал я, и заостренной стороной крестика проткнул ей горло. Мелани заскулила, как раненый зверь, и упала на пол, начав биться в конвульсиях. За окном было слышно, как воют её собратья, ожидая, что им откроют ворота.
— Мелани, люди не должны страдать. Я не позволю тебе впредь помыкать мной. Мог бы тебя любить, но ты изменила меня не в лучшую сторону. Вера – была последним оплотом, что удерживала меня всегда, но ты пыталась и это отобрать у меня. Я не знаю, что было со мной… И Джордж… – наконец-то мысль о покойном товарище вызвала слёзы. – Ты не слушала меня, что против креста я не пойду никогда, – взяв нож, я вонзил его прямо в сердце Мелани. В предсмертных хрипах она снова обернулась в прекрасную девушку с белыми волосами, именно такой я её запомнил навсегда. Вурдалаки выли, даже что-то выкрикивали, пытаясь дозваться до своей госпожи. Один вой отличался от других. Громкий и протяжный, вероятно, отец. Тогда я решил им передать послание. В холщовую ткань я небрежно завернул голову Мелани. Вой стих, были слышны лишь всхлипы и поскуливание.

Утром я покинул Кеннингтон, когда вошли солдаты. Жители до сих пор не знают о том, кто написал письмо, которое, возможно, спасло их жизни. Вурдалаки обещали отомстить за смерть своей сестры, но те, кто меня знал – Мел и Рэнди – были казнены.
По сей день я храню маленькое фото, где изображена Мелани. Такая прекрасная, такая нежная и такая опасная.