СТРЁМНОЕ МЕСТО

Как и многие, я люблю природу. Пройтись пешочком с рюкзаком или на велосипеде на несколько дней по малопосещаемым местам, заброшенным воинским частям, коих разбросано немерено по нашей Ленобласти. Иногда в таких походах случаются необъяснимые события. Но случай, о котором я хочу сейчас рассказать, произошел на обычной рыбалке, на берегу озера Кунье, что в двадцати километрах от Выборга. Место нами было уже обжито много лет, несколько раз в год мы с моим другом – художником Евгением – обязательно выбирались туда половить лещей и щук. Вот и в тот раз приехали на электричке в Выборг, потом на частнике до газопровода, потом еще семь километров под веслами на надувной лодке – и вот уже на любимом берегу ставим палатку.
Стемнело. Евгений решил отправиться на лодке к небольшому островку, находящемуся посреди озера, и поставить там снасти. Я остался на хозяйстве – развести костер и приготовить ужин. С дровами обычно проблем не было, но несколько лет назад всё больше людей стало приезжать на это озеро, и нагрузка на лес сильно увеличилась. Поискав на привычных местах сухостой или валежник, я увидел, что всё уже собрано до нас.
Нужно сказать, что на берегу рос смешанный лес, хотя преимущественно больше лиственных деревьев: береза, осина. А совсем недалеко, в полусотне метров, рос густой и тёмный ельник. Вспомнив о нем, я подумал, что вероятно мне удастся набрать там сухих елочек, и еще я с удивлением поймал себя на мысли, что за пятнадцать лет, что я приезжаю на это место, я ни разу в эти ёлочки не заходил.
К ельнику удобнее пройти было через наш лагерь, что я и сделал. Женя как раз отплывал на лодке, я помог оттолкнуть её от берега.
– Сколько провозишься? – спросил его я.
– Не знаю, час или больше, – ответил он и погреб от берега. Вскоре лодка пропала из виду в сумраке ночи. Только некоторое время был виден вспыхивающий огонек сигареты.
Я прихватил с собой четырехметровый кусок веревки и топор и отправился к ельнику. Начал моросить мелкий, но частый дождик, и капельки засверкали в свете луча налобного фонаря. Мокрые листья, трава, кора деревьев тоже отблёскивала, как лакированная, а изо рта шел пар – осень была в разгаре.
Я шел бодро, чуть ли не насвистывал и прикидывал в уме, что я буду готовить на ужин. Вот и ельник, ёлочки растут очень густо, невысокие, не выше трех метров. Перед ельником лежит здоровенная упавшая давным-давно береза, уже гнилая и сырая насквозь. Но береста таких деревьев в растопку еще годится. Отмечаю про себя, что наберу бересты на обратном пути. Перешагнув через ствол, я начал углубляется в ельничек. И вдруг мой настрой резко изменился. Как будто налетел ледяной ветер, только ни одна веточка не дрогнула, ни один листик не зашуршал. Волосы, наверное, зашевелились у меня на голове. Я почувствовал всем телом, особенно спиной, что слева, справа и сзади в шаге от меня стоят… Как бы правильнее сказать, существа, очень враждебные, злые. Мышцы на лице напряглись и окаменели от охватившего меня ужаса. Вот сейчас пишу и снова вспомнил в подробностях. Даже сердце застучало. А тогда оно чуть не выпрыгнуло из груди. Но в то же время я понимаю, чувствую, что НИКОГО ИЗ ЖИВЫХ рядом со мной нет. Не чувствуется присутствие живого, ни зверя, ни человека. И очень тихо вокруг. Фонарик светодиодный светит вперед. Вижу только одни ветки ёлок перед лицом, они бросают тени, тени шевелятся от малейшего моего движения.
Короче, застыл я на несколько секунд, наверное, в таком остолбеневшем виде. А мозг лихорадочно стал работать – что делать-то!? Мне очень хочется повернуть голову в сторону или резко обернуться назад, чтоб увидеть противника. Но в голову приходит мысль, не знаю почему, что если я резко повернусь и увижу то, что мне не положено видеть, то на меня эти сущности и нападут, а пока я их не увидел, то и они не могут.
И еще пришла мысль, что я нахожусь (впервые в жизни испытал) на самой грани паники. И что сейчас натянутая до предела плёнка разума лопнет, и я ломанусь, дико крича и размахивая направо и налево топором, не разбирая дороги куда-нибудь, лишь бы подальше от этого места, и не факт, что к лагерю, просто хоть куда. А места там такие – камни, валуны, трещины между камней, скользкие мхи – днем-то практически не пройти, не то что в темноте.
В общем, ситуация как у уставшего скалолаза – наверх нет сил, вниз не видно куда ставить ноги, а висеть зацепившись за скалу – уже пальцы разжимаются.
Я не то что верующий, хоть и крещеный, к церкви отношусь как многие из нас – как к традиции. Раз в год-два в храме бываю, но с оказией какой-нибудь, и свечку ставлю, и крещусь, но ритуально, чтоб не выделяться, ну вы меня понимаете. Однако бабушка у меня была верующая, в детстве всё лето каждый год у неё проводил, на ночь всегда она тихонько молитву читала, свет погасит, поскрипит пружинной кроватью в темноте, и слышно «бу-бу-бу». Очень меня это смешило, помню. Один раз я спросил её, что она там за стихи читает? И бабушка научила меня молитве «Отче наш». Лет семь мне было, не больше. Помню – она мне говорила, что будет мне страшно или тяжело – чтоб я эту молитву про себя или вслух читал. А я что, ребенок, слова в одно ухо влетели, из другого вылетели, меньше недели молитву-то и помнил.
И тут этот “Отче наш” прямо до последней строчки, до последней буквы в мозгу всплыл. Я сделал несколько медленных вдохов, сердце «бух-бух».
– Отче наш, Иже еси на небесех! – Четко сказал я и начал медленно поворачивать голову направо. – Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, – я уже обернулся на сто восемьдесят градусов.
Хотите верьте, хотите нет, а с каждым произнесенным словом прямо сила какая-то в меня вливается, страх проходит, а какой-то боевой азарт появляется.
– Яко на небеси и на земли! – Продолжаю. – Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим…
Я перехватил топор покрепче и уже фонариком «зырк-зырк» по сторонам, ищу уже тварей, что так заставили меня напугаться, что чуть не обделался! А ну давай, налетай, размолочу!
– И не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго! – Иду по этому проклятому ельнику, руками ветки раздвигаю, хрущу валежником – ого, сколько тут сухостоя, а никто не тронул. Вокруг стоянки всё до последней щепки сожгли, а сюда, хоть и рядом, рыбачки-туристы ни ногой, даже днём.
– Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки веков, аминь!
Всё. Отпустило. Страха нет. Дров до хрена, ёлки вокруг, чуть толще большого пальца, мертвые стоят, ветки без иголок торчат в разные стороны. Топором нарубил охапку побольше, веревкой всё перевязал и потащил.
Тащу к бревну, березовому стволу, что перешагивал, и опять чувствую за спиной присутствие, прямо сверлит в затылок кто-то злобным взглядом. Однако не страшно уже. Но и провоцировать не хочется. Не оборачиваюсь. Шаг, еще шаг, и одолел бревно. Тут всё и оборвало как будто, вообще всё. Кругом лес как лес, темно, листья шумят на ветру, дождь шумит. Дождь? А ведь в ельнике было мокро, вот все ёлочки сырые, но дождя не было. И тихо было, как в вате. Да, точно! Только сейчас это понял. Один хруст из-под ног и раздавался, только тот, что я производил. Ни ветра, ни звуков дождя.
Закурил я сигаретку (я курил тогда ещё), взял да и вырубил несколькими ударами топора на бересте крест, в том месте, где перешагнул. Просто захотелось так сделать. И пошел в лагерь – благо, недалеко.
Иду и думаю – вот мозг-то, какие штуки вытворяет. Вот психанул-то, сам себя напугал, даже молитву вспомнил. Даже стыдно мне стало за свой страх недавний.
Сейчас, думаю, приду, костерок разведу, чайку, гречи с тушняком забадяжу, Женька придет с воды – расскажу ему, как кирпичи чуть не метнул, поржем.
И вот тут-то я в темноте выхватываю фонариком сидящую на пне посреди нашего лагеря огромную монстрообразную фигуру! Вздрогнув, я аж присел от неожиданности, рука уже непроизвольно топор начала поднимать. Знаете, так бывает, когда какой-нибудь шутник из-за угла резко выскочит и испугает, сначала шарахаешься, а потом хочется его ударить.
Как я присмотрелся – блииин! Это Женя сидит на пне в армейской плащ-накидке, которую купил давеча. Твою мать!
– Женя, ё-моё! Ты че тут сидишь, я чуть не обосрался! Ты чего не пошел к острову? – и фонарем ему в лицо свечу. И вижу, что он спал сидя, глазами хлопает и от света щурится.
– Игорёха! Ты куда пропал? Я всё горло сорвал, звал тебя, звал, ну думаю, пошел за дровами и убился со скалы. Ждал утра, чтоб идти твой труп искать.
– Что ты мелешь, я в полусотне метров вон там был, – показываю в сторону ельника, – ничего не слышал вообще. А ты фонарик мой, что, не видел, что ли?
– Нет, темно, хоть глаз коли. Ни огонька. А что ты так долго? Я час на воде был, да еще час тебя искал – орал. Присел и уснуть уже успел.
– Да ладно, не гони, – я ему говорю, – я минут на десять-пятнадцать только отошел, какие часы. Вот сколько сейчас времени?
– Два часа ночи.
Я достал свой мобильник, посмотрел на часы. На экране светились цифры «23:47».
Дальше рассказывать нечего, Женька мою историю выслушал и вроде даже поверил. Сказал, что места здесь стремные, он-то постарше меня будет и на озеро ездит на десять лет больше. Тоже, говорит, всякое бывало. Не каждый раз, конечно, и не такая жуть – тогда бы на рыбалку сюда не ездили.
Один раз пришлось даже с утра уехать, хотя и планировали на пару дней, кто-то ночью их сильно напугал. Говорит, с дерева на дерево кто-то в темноте прыгал, осины толстенные аж качались, только не разглядеть было. Прямо, говорит, как «хищник» из фильма, вот только тогда еще этого фильма и в проекте не было. Я-то, говорит, еще хотел остаться, а мужики, что с ним были, сказали, мол, на фиг такую рыбалку.
Самое интересное, что больше мы на том месте не были ни разу, хотя нет, вру, Женька без меня ездил.
А я другое место нашел – на соседнем озере Соколиное, да ещё на Вуоксу езжу душу отвести.
Извините, что много букв, очень хотелось передать, что чувствовал тогда, в этом ельнике.
P.S. Многие скажут, напились на рыбалке, вот и почудилось. Действительно, на рыбалку мы, грешные, берем с собой по сто грамм. Но именно не в тот раз. Спиртного, или еще какого (не дай Бог) дурмана у нас не было вообще! Почему? Ну, это уже другая история, и ничего мистического в ней нет.