ИГРА В ЯЩИК

Лежа на сырой доске, полузакрытыми глазами наблюдаю за неспешно плывущими передо мной тучами. Звон колокола не утихает, давя на барабаны е перепонки. Небо сегодня мрачное, чуть светлее в том месте, где закрывает собой солнце. Холодный продирающий ветер беспрепятственно проникает под одежду. Под кожу, лаская ноющие кости.
Пробирается внутрь черепной коробки… и вот тогда становится совсем тоскливо и холодно. Переворачиваюсь на бок, обнимаю прижимающиеся к груди колени. Разом на меня обрушивается столб из капель дождя. Сухая земля быстро превращается в бурлящие лужи грязи. Почему-то гроб, в котором я лежу, не накрыли крышкой.

Краем глаза замечаю пристальные взгляды. Среди них – Картер. Безэмоционально он смотрит прямо перед собой, не замечая меня. Изо всех сил сдерживаю содрогания конечностей, вызванные холодом. Черт, почему не накрыли крышкой? Они же заметят меня. Они же увидят!

Серая вода медленно поднимается вдоль стен деревянного ящика. Один из несущих мой гроб – поскальзывается на склизкой земле и чуть не падает. Не слабо тряхануло. Вода волной врезается мне в лицо, попадая в нос и в рот. Задыхаюсь… я задыхаюсь. Скорее, несите скорее! Пожалуйста! Уровень воды уже высок, что почти закрыл мое лицо. Еще чуть-чуть и… Делаю глубокий вдох. Погружаюсь в воду. На что я рассчитываю? Сама и не знаю. А так в чем-то даже лучше… все окружающие звуки стали глухими. В мутной воде меня никто не видит. Изоляция – это хорошо. Но мне нечем дышать. Нечем! Нечем дышать!!! С ревущим вдохом отсыревшего воздуха – вскакиваю, выныривая и принимая сидячее положение.

А вы можете чувствовать боль в своих сновидениях?

Я чувствую. Мой воспаленный мозг за последний год, превратился в заезженную пластинку, с каждым новым оборотом на которой игла выцарапывает новую кровоточащую рану. Все мои мысли постоянно вертятся вокруг идеи. Плана. Плана побега из этого адского места. Я должна отсюда выбраться.

Открываю глаза. Сижу на своей койке, на верхнем ярусе. Насквозь мокрая. Воздуха все еще не хватает. Не могу надышаться. Требуется время, пока реальность вытеснит из головы ощущения ужасного сновидения. Картинка уже сменилась, но звук колокола все еще стелется поверх происходящего. Что это? Вскакиваю, оказываюсь у небольшого решетчатого окошка. Несколько силуэтов в темноте выносят деревянный гроб. Еще одна душа – вырвавшаяся на свободу.

– Сука! Заткнись! – Грубый раздраженный мужской голос сметает какие-либо намеки на покой. Этот голос мне знаком. Охранник Моррисон. Раздается металлический треск. – Тварь, всех перебудила! Сука!

Продолжая что-то выкрикивать и ведя дубинкой по металлическим решеткам тюремных камер, удаляется. Слышится гул и бубнешь остальных проснувшихся заключенных. Мне повезло, что он просто ушел, все могло бы быть куда хуже. Принимаю сидящее положение. Дышу как можно глубже и размеренней, пытаясь понизить ритм работы своего сердца.

Ныряю рукой под пожелтевшую пятнами подушку, вытаскиваю фотографию. На ней – моя бывшая сокамерница Соня. Единственный человек в этом гнилом месте, кто мог поддержать и успокоить. Все бы отдала, чтобы сейчас пообщаться с ней. Хотя бы пару минут. Услышать ее успокаивающий голос.

Часы запрещены, поэтому через решетку протягиваю маленькое зеркальце в руке, смотрю под правильным углом, что бы видеть циферблат, висящий в коридоре. Без пятнадцати три. До подъема еще далеко. Не знаю, как буду засыпать. Стоит сомкнуть веки – мой мозг проигрывает один и тот же сон снова и снова. Каждую чертову ночь.

******

– Тебя вызывает директор. – Судя по безэмоциональному отстраненному выражению лица Моррисона, отворяющего решетчатую дверь, ожидать чего-то плохого не следует. В противном случае мерзавец светился бы от радости. Время обеденное. Прислоняю руки к стене, до тех пор, пока он не войдет и не схватит за плечо. Направляемся с ним по длинному коридору, остальные заключенные провожают взглядами. В одних ненависть и злоба, в других любопытство и удивление, в третьих безразличие. Но смотрят все. Прислонив к считывающему устройству пропуск, Моррисон открывает дверь. Стены с потрескавшейся краской меняются на гладкие в светлых тонах. Сюда заключенные по собственному желанию не попадают. Вверх по лестнице, еще один коридор и, наконец, большой полукруглый кабинет. В центре – широченный деревянный стол, видно, что не дешевый. За ним – собственной персоны директор Раш. Феликс Раш.

Полный мужчина с небольшой бородкой и всегда заглаженной на бок челкой. В сером строгом костюме, с цепочкой, тянущейся к карманным часам, спрятанным с внутренней стороны пиджака. Раш сочетал в себе весьма странную комбинацию из невероятной жестокости, бурной фантазии, касательно методов причинения боли… и брезгливости к последствиям насилия. Даже капля крови вызывала у него сомнительные эмоции. Именно поэтому всю "грязную" работу с радостью выполнял Моррисон, начальник охраны. Раш, высунув кончик языка от усердия, утрамбовывал табак в свою курительную трубку.

– Присаживайтесь. – Спокойным, но командным тоном произнес он. Я послушно села на стоящий впереди стул. Раш открыл лежащую перед ним папку. – И так… мисс Гуилл, 76-года рождения, из города…

Директор, читая мое дело, перестал разделять слова, от чего его речь стала не понятной.

– … срок заключения двадцать лет без возможности досрочного освобождения. – Выделяя концовку, директор поднял глаза на меня. Я все еще понятия не имею, какого черта я здесь делаю. Раш закрыл папку. – Я бы хотел поговорить с вами об инциденте, случившимся две недели назад.
– Что вас интересует? – Стараясь скрывать волнение, выдавила из себя я.
– Охрана доложила, что по ночам у вас часто случаются… как бы это назвать, панические атаки. Скажите, это как-нибудь связано с произошедшим? Я знаю, вы с Соней были достаточно близки. – Позади раздался смешок Моррисона. – И так как я забочусь о состоянии всех наших подопечных, возможно, я могу чем-то помочь? Как-то прояснить ситуацию?

Молчу. Я прекрасно помню, как посреди ночи в камеру ворвались четверо охранников. Лица были незнакомые, наверное, из другого крыла. Я спала на нижней койке, Соня – на верхней. Проснувшись от шума – я вжалась в матрас, боясь пошевелиться. Один из тварей за волосы стащил Соню с койки. Та мешком упала, ударившись головой об бетонный пол. Двое заламывали ей руки… один закрывал рот, чтобы она не могла кричать. Четвертый вышел из камеры и одобрительно кивнул. Из-за стены стал виднеться густой голубой табачный дым. В проходе появился Директор Раш. Без него здесь не происходит практически ничего. Если кто-то страдает или, что бывает чаще, "пропадает без вести" – к этому всегда причастен Раш. Я лежала, укрывшись одеялом, с ужасом наблюдая за происходящим.

Охранник, тот, что не был занят скручиванием моей подруги, наклонился к ней и, схватив за штаны, стал стягивать их. Я поняла, что сейчас произойдет. Наверное, самое мерзкое из всего, что могли совершить эти монстры. Соня тоже поняла и стала вырываться еще яростнее, извиваясь и пытаясь кричать. Уловила ее просящий о помощи взгляд на себе. Но я бы никогда не осмелилась вмешаться. Это означало бы оказаться на ее месте. И… как же мы обе ошибались. Все происходящее здесь… из страха в одно мгновение переросло в неописуемый ужас. Когда в поле моего зрения появилась металлическая старая ножовка. Пила.

Соня уткнули лицом в бетонный пол, от чего она до последнего не догадывалась о неотвратимой участи. На мгновение, на происходящее обрушилась немая тишина. На моих глазах металлические зубья с характерным звуком впились в нежную кожу шеи, разрывая ее на части. В глазах потемнело. Брызнула кровь, и удерживающие отпрыгнули в сторону, боясь испачкаться – освободили ее рот. Раздался истошный ор… тут же залившийся кровью и превратившийся в бурлящие отчаянные стоны. Хрым… хрым… зубья скрылись в глубине разорванной шеи. Попытки вырваться из державших ее рук сменились хаотичной тряской всех конечностей. Это напоминало ужасный пляс… испытывающей ужасные страдания девушки. Лужа крови расползлась на половину камеры.

Раш брезгливо попятился назад, дабы не испачкать свои кожаные ботинки, и демонстративно брезгливо отвернулся. Наконец, с финальным хрустом, голову отделили от тела. Один из охранников, держа за волосы, показал ее остальным. Кто-то что-то сказал, все засмеялись. Несмотря на неконтролируемую дрожь моего тела, лежавшего на кровати в нескольких сантиметрах от них – меня словно не было. Меня никто не замечал.

Охранник, снявший с Сони штаны, бросил их и, наступив ногой, изобразил некую попытку вытереть кровь. Но, отмахнувшись, скрылся за стеной. Остальные тоже вышли. В проходе оставался только Раш. Затянувшись своей трубкой, светом тлеющего табака, слегка осветил свой взгляд, направленный прямо на меня. Чувство, будто в страшном сне… прячешься от монстра… что ищет тебя, ищет, проходя в метре от места твоего убежища, и вот… обнаруживает. Находит. И теперь деваться некуда. Теперь никто тебя не спасет.

"Приберитесь здесь…" – Хладнокровно и, как обычно, вежливо произнес Раш, переведя взгляд на изуродованное тело, которое все еще изредка вздрагивало. Головы не было, ее унесли с собой. Я почувствовала, как снизу стало горячо. Кажется, я обмочилась. Но это последнее что заботило меня. Металлический удар двери о стену. Ключ, проворачивающий механизм замка. О чем-то шутя и смеясь, вся компания затихла во мраке удаляющегося коридора. Но я оставалась не одна. Я была один на один со всем ужасом, обрушившимся на меня той ночью. И с обезжизненным, самым гнусным способом изуродованным телом своей подруги. Для нее весь ужас заключения в этом месте закончился. Впереди у нее покой. А я все еще здесь. Сижу в луже собственной мочи, собирая ртом сопли и слезы. И пытаясь хоть как-то придти в себя…

Каждый раз, когда кто-либо умирает… во дворе раздается колокольный звон, доносящийся до самого дальнего уголка этого места. Все, у кого маленькие решетчатые окошки выходят во двор, могут наблюдать, как четверо охранников выносят деревянный криво сколоченный гроб, а внутри, под крышкой, конечно же, тело усопшего. Их хоронят прямо за территорией тюрьмы. Здесь мало кто умирает своей смертью. Даже от болезней здесь умирают реже, чем из-за избиений со стороны наших надзирателей.

За всю ночь я не сомкнула глаз. Просто сидела, уткнувшись взглядом на очертание тела. В этот раз звон колокола раздался только под утро.

******

(продолжение читайте в комментариях).