Сумасшествие

Хотелось бы рассказать историю, из-за которой я чуть с ума не сошёл. Всё началось где-то чуть меньше года назад. Я тогда как раз закончил школу, едва не вытянув на серебряную медаль. Подал документы в университет и прошел по баллам. Поэтому остаток лета можно было ни о чем не заботиться.

Моя квартира находилась на первом этаже. Выглядела она примерно так: представьте себе букву Е, повернутую на 90 градусов по часовой стрелке. Выход находился слева. Первая «палка» — кухня, вторая — зал и спальня родителей, третья (самая дальняя от входа) — моя комната. Мать еще в конце мая уехала на командировку в Москву. Отец работал с утра до поздней ночи, домашних животных у нас нет, в итоге я почти весь день находился в квартире один. Естественно, дома почти не сидел, так как по натуре общительный и предпочитаю куда-нибудь сходить с девушкой или просто пойти с друзьями. Квартира использовалась как перевалочный пункт — заскочить поесть, поспать или немного посидеть за компьютером.

И вот в разгаре лета как-то раз я споткнулся на улице почти что на ровном месте и подвернул ногу. Врач в травмпункте сказал, что ничего опасного нет, но лучше деньков пять-шесть посидеть дома. Я решил, что так и сделаю.

На кухне делать было особо нечего, моя комната маленькая — только кровать да шкаф, поэтому большую часть времени я проводил в зале, сидя в интернете. Однажды я обратил внимание на то, что на кухне раздается едва слышный шум. Сначала я решил, что это просто показалось. Но где-то минуты через три шум повторился. Он был похож на какой-то очень тихий шорох, вроде полиэтиленового пакета. Я подумал, что это пакет и есть: может, ветром сдуло из-за неприкрытого окна, но все-таки решил проверить.

На кухне ничего, что могло бы произвести подобный шум, не было. Пожав плечами, я было развернулся — и застыл. Было очень жуткое и внезапное чувство, словно прямо за спиной кто-то стоит и неотрывно смотрит в затылок. Я от неожиданности даже обернуться не смог, кое-как прошел в коридор и только тогда посмотрел назад. Никого не было, но чувство не пропадало.

Решив, что это такой странный глюк, я вернулся в зал. Постепенно чувство страха отпустило, я даже стал посмеиваться над самим собой, опять залез в интернет. Практически через минуту стало слышно шаги. Даже не совсем шаги, а такой сухой, слабый шорох, ритмичный и почему-то пугающий. Я на всякий случай громко спросил: «Кто здесь?». Шаги не прекращались. Я буквально кожей ощутил, что мимо закрытой двери зала в коридоре кто-то прошел в мою комнату, а потом обратно. Ни в коридоре, ни в комнате никого не было.

Больше в этот день шагов слышно не было. Когда отец пришел домой (а это было где-то часов в 11 вечера), я рассказал ему об этой истории. Отец устало посмотрел на меня, сказал, что ничего подобного раньше он не слышал, и пошел спать, даже ужинать не стал — он постоянно выматывался, ибо работал грузчиком.

На следующий день мне уже было не по себе оставаться одному в пустой квартире. Я пытался успокоиться, мысленно повторяя, что это просто непонятно откуда взявшаяся фобия. Однако, лежа на своей кровати, я опять слышал тихие шаги на кухне.

Когда-то я читал книгу «Люди-феномены». Там была целая глава про прогерию — это такое крайне редкое заболевание, при котором дети стареют и умирают уже в 11-12 лет. В начале главы была иллюстрация: человек с непропорционально большой, седой, старческой головой держит на руках кошку. Больше всего пугали в нем глаза — большие, полуприкрытые веками, и улыбка — даже скорее усмешка, почему-то сразу кажущаяся недоброй, неискренней, даже жестокой. Этот, в общем-то, несчастный человек казался пугающей и противоестественной пародией на человека. Почему-то шаги сразу стали ассоциироваться с этим. Так и представлялось серое, иссушенное существо с застывшей на тонких губах ухмылкой, которое медленно проходит по длинному пустому коридору, отбрасывая вперед низкую тень.

В тот день я был в зале. Как всегда прикрыв дверь, сидел перед монитором, как вдруг опять ощутил на себе леденящий взгляд. Я обернулся и услышал шаги еще более отчетливо, словно кто-то спешно уходил на кухню. Дверь была почти полуоткрыта — а я помнил, что надежно ее прикрывал.

С этого дня начался кошмар. Ночью шагов не было слышно, отец спокойно спал и ничего не знал. На мои рассказы он отвечал лишь, что это просто разыгравшееся воображение. А у меня особого воображения никогда не было, я по натуре скептик. Так или иначе, отец не придавал значения шагам. Я бы с радостью уходил днем из квартиры, но нога не позволяла. Так что четыре дня я просидел, заперевшись на щеколду и изредка выходя в ванную. И все равно я не мог успокоиться: тихие шаги — туда, обратно, туда, обратно… Временами слышалось далёкое, невнятное бормотание.

На пятый день вечером позвонили с работы отца. Он во время переноски тяжелого груза на стройке потерял равновесие и упал на кучу кирпичей в лестничный пролет со второго этажа недостроенного дома. Я, кривясь от боли в ноге, помчался в больницу. Отец лежал, весь забинтованный, бледный, но все же находил в себе силы улыбаться и даже шутить. Я просидел около него до десяти вечера, потом кончилось приемное время.

Домой пришел в половине двенадцатого и сразу лег спать. Когда в привычное тиканье часов вкрался шорох, я моментально проснулся. Никогда еще до этого шаги не раздавались ночью. Шаги остановились около моей двери. Раздалось то самое едва слышное бормотание. Потом звук стал удаляться и, наконец, совсем исчез. Я выждал с полчаса, борясь с нервной дрожью, потом подошел к двери. И остолбенел. Щеколда, которую я определенно оставлял полностью закрытой, едва висела на крючке. Еще чуть-чуть сдвинуть — и дверь открылась бы нараспашку.

Больше спать я не мог. Наспех собрался, открыл дверь, быстро вышел из квартиры. Всю ночь слонялся по городу, курил, останавливался в людных местах. Возвращаться в квартиру совершенно не хотелось. Отец лежал в больнице еще три недели. За это время я ни разу не ночевал дома. Заходил туда только за деньгами. Спал у знакомых, друзей, ходил к родственникам, ничего не понимавшим, но в ночлеге не отказывающим. Исходил город вдоль и поперек.

Наконец, из командировки приехала мать. Я встретил ее на вокзале, она удивилась моему виду — худой, в износившейся одежде. Я буквально умолял ее переехать — благо, был выгодный вариант, нашел в газете объявлений. Мать пожала плечами, но согласилась. Мы наняли грузчиков — возвращаться в ту квартиру я категорически отказывался — и переехали через три дня. Всё это время мы провели у тетки, живущей рядом с больницей — так удавалось постоянно навещать отца. Потом отца выписали, и мы, наконец, зажили относительно спокойно.

Недавно, гуляя в сквере в центре города, я встретился с бывшим соседом — он катал маленького сына в детской коляске. Мы разговорились. Оказывается, сразу после нас в ту квартиру въехал молодой парень, приезжий откуда-то из Средней Азии, наполовину русский, наполовину какой-то узбек. Он прожил там всего неделю. Соседи, взволнованные тем, что парень заперся дома и неделю не выходит, вызвали милицию. Те долго звонили в дверь, потом вскрыли ее. Он лежал на кухонном полу, в одной руке был большой хлебный нож. Вены на обеих руках были просто исполосованы. Экспертиза показала самоубийство.

Рассказав это, сосед попрощался и мимоходом заметил, прежде чем уйти: «Кстати, в последнее время, когда сплю, кажется, как будто за стеной кто-то ходит»…