Призрак Великой Отечественной

История произошла со мной в двухтысячном году в студенческом общежитии. Минусы коридорки сталинской постройки в виде общих кухни и туалета на 30 комнат, и душа в подвале с десятью кабинками на два семиэтажных корпуса слихвой перекрывались неповторимым общажным духом, которого и в помине не было в блочках. Селили нас, как придётся, но при определённом подходе к коменданту можно было впоследствии выбить комнату другого состава. Подход я знала, и в летние каникулы, когда выпускники уже выехали, а абитура и первокурсники ещё не въехали, я, Лилька и Марго (жили мы на разных этажах, учились на разных факультетах, но умудрились найтись и сойтись характерами) наконец-то дождались комнаты. Комендантша была золотой – дала нам целую неделю, чтобы сделать ремонт, принять противотараканные меры и спокойно неторопливо переехать.
Первое, что мне бросилось в глаза, когда мы впервые вошли в комнату – это вбитый в стену крюк, на котором болталась верёвка с петлей, завязанной на манер удавки. Язык мой – враг мой, а фантазия неуемная – его верная помощница и моя убийца. Короче, меня понесло:
– Девчонки, смотрите, нам эту комнату отдали, потому что тут повесился кто-то, и теперь душа неупокоенная ходит, вяжет петли и подталкивает к самоубийству всех обитателей комнаты.
– Дура, типун тебе на язык! – заорали в один голос Лилька с Маргошей.
– А вы что, думали вам просто так возьмут и комнату человеческую дадут? Нет, дорогие, на халяву только комнатки с сюрпризом.
– Да иди ты!
Неделя для переезда нам не понадобилась. Мы уложились за два дня. В первую ночь я так настращала подруг удавкой, что утром одна уверяла меня, что в комнате кто-то ходит, а другая, что кто-то скребёт стены. Я ничего не слышала, да и не могла слышать, т.к. в нашей общаге отродясь никто не вешался, не травился, не стрелялся, из окон не прыгал, да и своей смертью не умирал. Но разубеждать их не стала, а в шутку предложила повызывать духов, как в детстве. Думала, всех повеселю, а получила две серьезных физиономии:
– Давай, а как?
– Девчонки, я пошутила. Ну какие духи? Бред это всё!
– Ага, заинтриговала и в кусты?! Колись, чего делать надо.
– Ладно, давайте лист бумаги и нитку с иголкой.
Начертили мы круг, написали буковки-циферки по краю, повесили в центре иголку на нитке, которую я сплавила Лильке (они хотели вызывать, вот пускай у них рука и затекает).
Сидим, шепчем:
– Здесь есть кто-нибудь? – меня пробирает на ха-ха, несмотря на то, что было в моём детстве одно странное происшествие, связанное с этим процессом.
И тут иголка закрутилась и показала “да”. Я даже немного удивилась. Смотрю, у девок глаза по пятаку. Но держатся – ничего не побросали и из комнаты не повыскакивали. Дальше я взяла инициативу в свои руки, как самая опытная.
– Ты хочешь нам что-то сказать, – спрашиваю.
В ответ сначала был непонятный набор букв, потом начали вырисовываться слова: “факел”, “флаг”, “дети”, “школа”, “через”, “дорогу”, “около”, “школы”, “памятник”, “улица”, “Зои”, “Космодемьянской”.
– Как тебя зовут?
– Рома.
– Кто ты? – К этому моменту смех у меня как рукой сняло и, непонятно с какой радости, к горлу начал подступать ком.
– Я ребёнок, меня удавили.
И вот тут меня пробило – слёзы текли крокодильи, аж бумажка наша с кругом промокла; текли просто, без рыданий и истерик.
– Чего ты хочешь?
Тишина.
– Ты здесь?
Тишина.
– Ответь!
Тишина.
Лилька бросила иголку. Их с Маргошей заметно потряхивало.
– Юлик, что это было?
– Мальчик Рома. И можете не спрашивать, как теперь спать, сами напросились. Давайте карту лучше, улицу Зои Космодемьянской искать будем.
Злосчастная улица оказалась недалеко от метро Войковская. Не знаю, заметили девчонки, как я побледнела или нет, когда это увидела. Дело в том, что недалеко от этой улицы находился клуб “Факел”, в котором мои друзья периодически участвовали в сборных концертах начинающих рок-групп.
– Я поеду, – еле слышно прошептала я.
– Мы с тобой, – у Лильки с Марго была удивительная способность говорить совершенно синхронно.
Утром следующего дня мы выходили из метро Войковская.
– К “Факелу” сюда, – потянула я подруг к ближнему выходу.
Мы вышли и пошли просто прямо. Марго подняла голову и увидела на одном из зданий российский флаг. Мы свернули и попали в парк, как я позже узнала им. Воровского. Через какое-то время увидели здание, напоминающее то ли школу, то ли садик. Навстречу шла женщина.
– Простите, это школа? – спросили мы.
– Нет, это детский центр, а школа чуть дальше, через дорогу.
С каждым шагом ноги становились всё более ватными. Когда мы подошли к школе и увидели возле неё памятник ученикам и учителям, погибшим во время Великой Отечественной Войны, сил стоять уже не было, к горлу подкатывали рыдания, руки тряслись… Я присела у подножья памятника и прочла имена, написанные на нём. Имени Роман там не было. Я огляделась и возле своих ног увидела что-то похожее на мел. Не знаю, с чего я взяла, что нужно сделать именно так, но я подняла этот белый кусочек и на мемориальной доске написала “РОМА”. И напряжение отпустило… и слёзы высохли… и руки перестали трястись…
А ночью мне приснился невысокий худенький мальчик лет десяти. Он ничего не сказал, просто стоял и улыбался; и благодарность, исходящая от него; была красноречивей любых слов.