Ужас Хэмпшира

По преданию, на западе Хэмпшира, в густой и непроходимой чащи леса, лежит обиталище духов. Местные пастухи стараются держаться подальше от этой земли и нарекли ее "Землей идолов".
Мое неверие в существование духов погубило меня. Здесь я надеялся черпнуть новую долю знаний, и мое сильное любопытство, разгоряченное последними новостями об этом ужасном месте, требовало сию минуту отправиться туда.

Я работал художником. Рисовал картины, которые поражали своей ирреальностью мира. Я изображал его далеко не похожим на наш, чтобы хоть как-то отличаться от других, чьи картины буквально пестрили банальщиной. В своих же произведениях я позволял полную свободу воображению, поэтому люди весьма странно реагировали на мои рисунки, а некоторые и вовсе считали меня сумасшедшим. Но, отнюдь, мое искусство привлекало публику, заставляя их приходить снова и снова, чтобы увидеть очередное творение больных фантазий автора.
Первые месяцы это работа приносила вполне хороший доход, но когда все идеи оказались исчерпаны, я принялся искать вдохновение в ветхих текстах рукописей и запретных книг, которые искал по всей стране. Я хотел что-то невероятное, что по-настоящему бы свело моих почитателей с ума. Картины, в которых царит полная фантасмагория и безумство. Меня всегда влекло нечто тайное и необъяснимое, лежащее за пределами разума. То, что все люди обходили стороной, притягивало меня, как магнит.
Услыхав о странных событиях, происходящих в далеких и непроходимых лесах Хэмпшира, мне показалось, что именно там я смогу получить свой новый набросок для будущего шедевра.
Мой близкий друг уговорил меня взять его с собой. Дэвид Гейнс – репортер одной неизвестной газеты, собирался запечатлеть увиденное в том лесу и после этого стать знаменитым. Он и не подозревал с чем мы можем повстречаться, и я до сих пор проклинаю себя за то, что не отговорил его еще перед отъездом. Даже я, сведущий в таких делах и перечитавший огромное количество оккультных книг рассказывающих о подобных местах, не мог представить, что может таиться в этих мифических глубинах темного леса, наполненных жуткими легендами и ужасающими преданиями местных народов; что скрывается в его мертвых и тихих болотах? Владения зла…
Через пару дней мы прибыли в город Хэмпшир, где местные жители стали умолять нас отказаться от безрассудной выходки. Они боялись, что мы можем разбудить духов, обитающих там с незапамятных времен. Потревожив их своим оскорбительным присутствием, они вырвутся на свободу, обрушив всю свою мощь, ярость на бедных жителей этого несчастного городка.
Не помню сколько раз я тогда предпринимал попыток, в надежде, что Дейв образумится и вернется домой. Но он не слушал меня.
Наступила ночь. Мы приблизились к границе леса, окутанного серо-желтым густым туманом. Ветер бушевал. В пустоте разносились завывания и невыразимые стоны безликих призраков. Я не раз слышал от многих, что сверхъестественная активность проявляет себя в полной мере только с наступлением темноты.
Место это вызывало во мне низменные чувства скорби и необъяснимого стыда. Как поток изливались они во мне, будоража разум бессмысленными опасениями и тревогами.
– Ты не обязан идти со мной, – снова сказал я. – Ты не представляешь куда ведет эта тропа. Можешь остаться в городе и дождаться, когда я вернусь, чтобы поведать тебе о том, что увидел там на болотах.
Дейв покачал головой, доставая из маленькой черной сумки, что он повесил через плечо, фотоаппарат полароид.
– Я пойду.
Для него это была всего лишь игра. Я отчетливо заметил в его лице неверие в существование каких-либо духов. Возможно таким образом он хотел развеять миф, но стоило ли того добиваться, ведь последствия могли быть самыми непредсказуемы. И даже вполне смертельными.
Он подвергался опасности, но, сказать по правде, возможно у меня не хватило бы внутренних сил отправиться туда в одиночку.
Стояла тишина. Только хруст веток, лежавших на сырой черной земле, сухо звучал в воздухе, когда мы наступали на них. Создавалось впечатление, словно мы двигались по обглоданным костям тех несчастных предыдущих путников, чьи неистовые крики до сих пор можно было услышать в лесных глубинах, как напоминание о кровавых событиях, ставших легендой дьявольского леса.
Старые друиды, обитавшие здесь еще до начало времен, исполняли немыслимые ритуалы ночных танцев; устраивали капища и приносили жертвы слепым богам, заточенным в темнице на многие тысячелетия. Кругом не было ни души, как если бы лесные обитатели в спешке покинули проклятое место из-за древнего зла, очень темного, притаившегося во мраке, несущего гибель всему живому.
Оказавшись под уродливыми корягами деревьев, уныло клонившихся к земле, я невольно вздрогнул от понимания, что возможно мы первые рискнули войти в это Богом забытое место по прошествии стольких веков. Густая зеленая листва, местами серого цвета, не пропускала лунный свет. Мы были наедине с тьмой, и теми страхами, кои сформировались и окрепли за те долгие времена заточения.
Дейв постоянно смотрел через камеру, словно боялся, что не успеет сфотографировать что-нибудь необычное. Ледяной ветер дул прямо в лицо. Изо рта у меня вырывался пар. Странное чувство, невиданное мной ранее, закралось в душу и сомкнуло ее, словно тиски. Уходя все дальше и дальше – в самую глубину чащу, – холод пробирал до костей, будто бы мы направлялись к самой смерти. Трава здесь уже выглядела какой-то обугленной – почерневшей, но причин возгорания я не обнаружил. В ноздри ударил зловонный смрад, от чего я резко отпрянул и едва ли сдержал нахлынувший комок рвоты. Мы почти были у цели.
Я закрыл ладонью нос, лишь бы не вдыхать болезнетворный запах гнили, казалось шедший из сердца мертвой дремучей чащи. Лес разлагался, но не сгнивал полностью, словно процесс отмирания затормозился.
С каждым пройденным нами шагом чувство тревоги увеличивалось, готовое перерасти в неконтролируемый страх. Что-то неотступно следовало за нами, наблюдая из тени деревьев, но пока что не торопясь показываться наружу.
Слухи, что ходили о далеких лесах Хэмпшира оказались правдой. Здесь действительно обитает что-то внеземное; что-то поистине жуткое и очень опасное.
Осмотревшись по сторонам, я вдруг понял, что все это время шел один. Где же Дейв? Я хотел позвать его, но внезапно показалось, что этого не следует делать, если я хочу отсюда выбраться живым и невредимым, не только телом, но и психикой, которая с трудом сохраняла порядок в таком аномально-ненормальном месте. Запах перешел в невыносимую вонь. Черные, голые ветви деревьев, напоминали протягивающие щупальца монстров, за которые я постоянно цеплялся курткой. Они тянули меня к себе.
Уходить я не собирался, тем более нужно было найти Дейва, но и оставаться в этом насквозь пропитанном зловонием месте, тоже не мог.
– Роберт?! Эй, Роберт?! Кажется, я что-то нашел! – взволновано звал меня друг. – Кажется, здесь что-то есть…
Его голос внезапно оборвался, и меня охватил приступ паники. С минуту, а может и больше, наступила тяжелая, гробовая тишина, словно я потерял слух, а затем, услышал леденящий душу крик Дейва, от которого буквально застыл на месте и перестал дышать. Никогда бы не подумал, что человеческое горло способно исторгать из себя такой отчаянный дикий вопль, разносившийся по бесконечным глубинам проклятого леса; пробуждая жутких, темных существ от их векового сна. Он вселил в меня весь тот кошмар, хранившийся в лесу, пропитанного мерзостью от самых его древних, крепких корней. Я был готов рвануть с места и бежать без оглядки, как можно скорее, как можно дальше, но каким-то невообразимым образом еще был способен мыслить логически. Нечто, что заставило Дейва кричать во всю глотку, могло быть где-то поблизости. Я решил не вдаваться в подробности и не думать о предстоящей встрече с неведомым, и побежал на место, где только что раздавался шум.
Дэйв лежал на обугленной траве без сознания. Рядом с ним фотоаппарат полароид, а чуть ниже снимок, который, судя по всему, он успел сделать прежде чем лишился чувств. Не долго думая, я взвалил друга на плечо и прихватил с собой снимок. Я был совершенно не в себе, и своему поступку не могу найти иного оправдания, тогда как в тот момент действовал опираясь на инстинкты.
Стая крылатых, невидимых тварей гналась за нами, пытаясь преградить дорогу назад; хватали острыми когтями и щелкали клыками, издавая гортанные визги дьявольских козлов; над мутной рекой застыла полная луна, освещая темные верхушки мрачных, косых деревьев. Звуки крыльев не прекращались ни на минуту и преследовали нас до самого города. Не помню, как мы прибыли и в какой гостинице остановились, все словно бы в тумане. Я ничего из этого не помню. С трудом дотащив друга до номера, я положил его на кровать. Обратил внимание на волосы Дэйва, которые приобрели пепельный цвет; бледная, как полотно кожа блестела от пота, а лицо было исполнено невыразимым ужасом и мучительной болью.
Снимок лежал у меня в кармане джинсов. Я не торопливо изъял его из кармана и положил на стол.
Я знал, что приехал сюда именно за ним – за новым вдохновением, – но знакомое чувство неясного страха присутствовало на изображении, которое я не сильно торопился открывать. Меня все еще трясло, как в лихорадке. В конце концов, любопытство взяло в этой борьбе верх, и я перевернул фото лицевой стороной к себе. Видит Бог, лучше бы я и дальше гадал, что на этом чертовом снимке, но надо было сжечь его и забыть о своей глупой гордости. Разум здесь бессилен и описать в подробностях то, что мне довелось лицезреть не хватило бы духу. Ведь не найдется в человеческом языке столь более подходящего слова, чтобы описать всю мою противоречивость и отвращение к этой поистине сатанинской фотографии.
Исполинский силуэт чудовища, закрывал практически весь обзор снимка, кроме дерева и небольшой части кустарника, под которым оно скрывалось. Сколь мерзостно было изображено на снимке существо, сколь ужасна выглядела куполообразная волосатая форма с тремя отдалено напоминающими клешни мясистыми отростками, что росли из его обвислой туши, у него были огромные массивные бивни, изогнутые, как рога, выпирающие из бычьей макушки, и длинные костяные хвосты. Глядя на богомерзкое зрелище я лишился дара речи и способности здраво мыслить.
Какой больной мозг способен породить такую ужасную, инфернальную тварь? Так не должно быть. Не смотря на то, что я слышал об этом, читал, снимок действительно был в высшей степени ужасающий и потряс мое сознание. Однако каково было Дейву, который встретился с этим феноменальным безумием лицом к лицу.
Я рисовал картины, которые повергали людей в шок и беспамятство, но такой кошмар даже для меня был слишком невероятен и просто не способен был быть правдой. Узкие зрачки глаз существа горели ненавистью и противоестественной злобой – непостижимо жестокой, разрушающей все живое. Оно заставляло сердце сжиматься в комок и трепетать. Я видел только тень, но едва ли был способен сохранять рассудок, чтобы закончить одно важное дело.
Нужно было уничтожить его, немедленно, чтобы больше никто этого не увидел. Едва дееспособной дрожащей рукой я вынул спичку из коробка, что лежал в правом кармане джинсов, и зажег огонь. К огромному сожалению, я не в силах вырвать кусочек памяти и наконец забыть о произошедшем.
Дэйв очнулся, но перестал разговаривать. Его глаза, совершено бесстрастные, не видели перед собой ничего, а руки нервно дрожали, словно совершали какие-то определённые действия по отношению к чему-то незримому. Он взял в руки карандаш и дневник, а затем будто в каком-то одержимом приступе, принялся выводить на первой же странице подобие рисунка. Когда работа была завершена, я осторожно взял из его рук листок.
– Что это, Дэйв? – обратился я к нему, хотя и уверенный, что он мне не ответит. Я опустил глаза на лист бумажки и едва ли не вскрикнул, увидев ту самую тварь, запечатленную ранее на снимке. Он снова принялся рисовать. Досконально точно, придавая все черты реалий того ужаса и вкладывая в свой рисунок какой-то извращенный смысл божества; подрисовывал к изначально стоявшим предметам дополнительные символы и элементы, как если бы они являлись неотъемлемой частью общего единства. Я пытался остановить его, кричал, вырвал у него дневник, однако и на этом Дэйв продолжал водить руками в воздухе, тихо шевеля губами. Это привело меня в такой дикий ужас, что я не выдержал и порвал все листы, а затем выскочил из гостиницы на сырую пасмурную улицу.
Прошло несколько месяцев. Я принимаю наркотические препараты, чтобы защитить свой сон от искаженных жутких образов, подкрепленных моим больным парадоксальным воображением, но и это не помогает, а с каждым днем становится только хуже, и я уже не могу различить реальность и вымысел. С тех самых пор я сторонюсь лесов и любых тихих и безлюдных мест, кроме своего жилища, в котором, по большому счету, все время и нахожусь. Оно съедает меня изнутри. Поездка на запад Хэмпшира уничтожило моего друга Дейва, обреченного до самой смерти находиться в психиатрической лечебнице, и кто знает, может быть на его месте мог оказаться и я. К этому все и движется.
Порой, в тихие безлунные ночи, я просыпаюсь от потусторонних кошмаров и слышу тот ужасающий крик, вспоминаю поездку в проклятый лес Хэмпшира, который местные пастухи нарекли "Землей идолов".
В голове стоит очертания невиданного зверя, уходящего своим видом вне логики и какого-либо разумного смысла. И зная, что этот снимок не фальшивка и просто не может быть фальшивкой, я каждый раз задумываюсь о том барьере, что не позволяет вырваться этим монстрам в наш привычный земной мир, устроить здесь абсолютный хаос; оно удерживает их в черном лесу, словно в темнице уже несколько тысячелетий, создавая тем самым порядок. Мне становится невыносимо дурно невольно представлять, что когда-нибудь, рано или поздно, стена рухнет или исчезнет, и уже не будет той границе между нашим миром и миром этих адских созданий, нетерпеливо ждущих с томлением часа освобождения, когда они смогут утолить ту нескончаемую жажду ненависти и голода, пожирая все живое, снова и снова, пока на земле не останется ничего.
Но они не достанут меня, нет. Я вышибу себе мозги прежде чем они доберутся до меня. Уже слышу их противный скрежет по двери в мою маленькую чердачную комнатку. Ужас закончится здесь и сейчас, и мне не придется больше видеть этот невыносимый снимок в голове. Облик того демонического существа, так твердо поселившегося в моем мозгу, так настойчиво впечатавшегося в мою бедную душу, и приведшего меня к такому роковому, совершенно безумному, концу.
Выстрел…

Конец.