Зло из сновидений

В окно светила полная Луна. Ее призрачные, любопытные лучи, проникали в полумрак комнаты, шаря по ее темным углам. Элли в очередной раз насмотрелась фильмов ужасов перед сном и, укутавшись с головой в одеяло, вздрагивала от каждого шороха. “Укуталась, словно гусеница в кокон”, – вспомнилось мамино наблюдение и девчонка улыбнулась.
Но тут, как обычно бывает перед сном, в голову, потоком вливаются всевозможные мысли и Элли издала тихий невольный стон, вернувшись мыслями к школе, ведь завтра вновь идти в это отвратительное, бесполезное бетонное сооружение к не менее отвратительным одноклассникам. По большей части, ее острое нежелание посещать школу, было связано со старшеклассницей Ники, которая пообещала учинить над Элли расправу. Язык всегда был худшим врагом малышки Элли, ведь раз за разом, даже когда ей было безумно страшно и инстинкт самосохранения, говорил “Хватит!”, с ее языка, помимо воли, срывалась очередная оскорбительная или насмешливая фраза “вдогонку”. Вот и сегодняшняя потасовка с Ники не была исключением, ведь умей Элли держать язык за зубами, все было бы нормально. “Как там говорил папа, язык без костей”? – вспомнила девчонка и, чувствуя, что вспотела, скинула одеяло. Внезапно, на нее накатило нечто, вроде твердой уверенности в своих силах и холодной ярости к Ники. Страх перед темнотой отступил и Элли подивилась своей трусливости, недоумевая, от чего именно пряталась под одеялом, несколькими минутами ранее?” Вот бы те чудища из сегодняшнего фильма, пришли к Ники и забрали ее в свои, как там, измерения. Эх, почему мои мысли не матерн… матерл… материальны?” – прикусив губу, тихонько прошептала Элли, по буквам выговаривая последнее слово и перевернулась на бок. Страх ушел, впрочем, как и сон.

– Дорогая, выключай телефон и ложись спатки, завтра рано вставать!
Девчонка в красной пижаме свесила ноги на пол и, закатив глаза, сказала в трубку своего “Iphone”:
– Ладно, Джуд, я отключаюсь, маман гонит спать. Да, я обязательно поговорю с Мэтом, не волнуйся, он ничего не узнает. Пока, целую.
– Ники! – крикнула мама, откуда-то со стороны кухни.
– Да мам, я уже ложусь, – отозвалась Ники и добавила в пол тона. – Достала.
Она поставила на зарядку телефон, выключила свет и прыгнула под одеяло.
Проснулась Ники от сильного толчка, будто кошка прыгнула на грудь. Но никаких кошек, собак или прочей живности у нее не было. Она нащупала телефон и посветила на одеяло. На новом пододеяльнике красовались две серые отметины. Девчонку бросило в холодный пот, она, было, приподнялась, чтобы включить в комнате свет, но тут же передумала, предпочтя остаться под одеялом. Слева раздался негромкий скрип, затрещали половицы и тишина… и то ли, воображение сыграло с Ники злую шутку, то ли она действительно услышала короткий смешок. Потом раздался какой-то хруст, теперь уже справа и с оглушительным звоном, с полки упала старинная ваза. Сердце ушло в пятки, Ники пробрал холодный пот, по коленям прошла мелкая дрожь. “Почему мама и папа не заходят в комнату? Почему не бегут на шум, неужели так крепко спят?” – Думала девчонка, всматриваясь в темноту.
За окном зазвонила сигнализация и столь привычный звук, немного успокоил Ники. “Нужно взять себя в руки, это все мое бурное воображение, видимо дом старый, вот и скрипят половицы. А ваза? Ее просто сдуло сквозняком, ведь она стояла на самом краю” – успокаивала себя Ники. Она поправила пододеяльник и вновь уставилась на серые следы. Тут же вернулась дрожь в коленях, девчонку захлестнула новая волна страха, панического, удушающего. Отметины были глиной или другой грязью, но по-настоящему, Ники ужаснуло то, чем были оставлены данные следы – это были отпечатки маленьких рук, с невероятно длинными пальцами. Где-то в углу раздался дикий, нечеловеческий смех, такой силы, что, казалось, сотряс стены. Невидимый для глаз, этот никто захлебнулся слюной, издавая теперь булькающие звуки. Ники вскочила с кровати, бросив в угол свернутое одеяло и, ухватилась за дверную ручку.
Дверь была заперта, звуки за спиной, теперь напоминали звериное рычание, мимо окна пролетело что-то большое и темное, а дверь не поддавалась. Не в силах совладать с накатившей паникой, Ники села на пол, уткнувшись головой в колени. Хохот, рык и еще какие-то, новые звуки не прекращались. Столь чудовищная какофония могла лишить рассудка кого угодно и Ники, свернувшись в маленький красный комочек, пыталась вспомнить хоть одну молитву. Внезапно дверная ручка ушла вниз и в открывшийся дверной провал, полился ледяной сизый дым. В этом зловещем смоге вспыхнуло мертвенным блеклым огнем множество то ли глаз, то ли фонарей. В голове зазвучал ужасный, не поддающийся никаким описаниям вой, хруст, чавканье и в комнату, словно половая тряпка, залетело тело, прикатившись к ногам Ники. Тело ее отца. Девчонка, еще не осознавая увиденного, тупо уставилась в дверной проем, где в глубине сизого вещества, чернело что-то огромное.
Ники закричала и исчезла в сизой пелене.

Элли спала непробудным сном, на лице ее сияла широкая улыбка. Может ей приснилось, может это ветер тянул свою томную песнь меж крон деревьев, а может это хриплый голос прошептал ей на ухо: “Мысли. Иногда они материальны”.