Последний маршрут

Я проснулся в шесть часов утра, чему способствовал храп мертвецки пьяного человека над моим ухом. Открыв глаза, я какое-то время пытался определить свое местоположение. Осмотрев комнату, вспомнил, что ночью приехал к другу на вечеринку, где намечалась грандиозная попойка. И, судя по необыкновенному хаосу в доме и спящим в разных местах людям, она действительно удалась. Стряхнув с себя храпящее тело товарища, поднимаюсь на ноги.

К девяти утра мне следовало быть в одном месте, сделать дела. Холодный душ и кофе привели меня в порядок. Двадцать минут я пытался вызвать такси, но линия постоянно занята. Наконец я решил, что не могу больше ждать, и вышел из дома по направлению к дороге, надеясь поймать попутку.

Утренний туман еще не рассеялся, солнце только начало проявляться на горизонте. Я шел по пустой дороге и полной грудью вдыхал свежий утренний воздух. Он пах цветущей зеленью, на которой поблескивали капли прозрачной росы. Я прошел около двух километров; навстречу попадались автомобили, ни один из которых не остановился. Когда я переходил дорогу на перекрестке, внимание мое привлек выцветший венок на деревянном покосившемся кресте у обочины. Крест стоял здесь не первый год, венок, судя по всему, периодически меняли. Очевидно, на этом самом месте когда-то произошла трагедия. Повернув голову в сторону проезжей части, я увидел несущийся на меня белый автобус. Страх за доли секунды обездвижил мое тело, превратив его в камень. Отскочить в сторону я был не способен. За столь короткий промежуток времени я успел проанализировать свои шансы на спасение в этой ситуации, и шансы эти мне показались маловероятными. Уже готовый к гибели под колесами автобуса, я удивился, как быстро водитель сумел остановиться. Затормозил он так же быстро и неожиданно, как и появился. Визг тормозов прервал тишину утреннего леса. Только птицы вспорхнули со своих веток, собрались в статью и полетели прочь с пронзительным гиканьем.

В оцепенении я стоял перед автобусом, не в состоянии даже пошевелиться. Желтый свет фар пробивался через через рассеивающийся туман и бил прямо в глаза. Я пришел в себя, когда дверь автобуса медленно открылась.

Он едет в сторону города, и лучше варианта, чем доехать на нем, не придумаешь. Когда шел к автобусу, успел хорошенько его разглядеть: небольшой, на десять-пятнадцать посадочных мест, белого цвета с двумя горизонтальными линиями по середине. Такие курсировали в городе, когда я еще был маленьким. На немалый срок его эксплуатации указывали также оранжевые пятна коррозии на кузове, в каких-то местах даже черные, напоминавшие грибок или плесень. Стекла покрылись внушительным слоем дорожной пыли, табличку с номером маршрута и перечнем остановок прочесть было невозможно.

Когда я вошел в автобус, водитель повернул голову в мою сторону, взглянул на меня и сказал:

— Ты что же, сынок, под колеса-то бросаешься, а? Или жить надоело, на тот свет собрался? А то я подвезу, ты только скажи!

От одного его взгляда мне стало не по себе: глаза мутные, будто остекленевшие. Ощущение, что он смотрит сквозь, а не на тебя. Что-то тяжелое было в выражении его глаз, словно скопились в них годы страданий, безумия, отчаяния и одиночества, скопились, и не знают выхода.

Голос водителя звучал бесстрастно, монотонно, по интонации несвязно, как если бы записаны были на пленку сначала отдельно слова, затем сведены в предложение одной записью.

Я, не ответив, прошел дальше и сел у окна. Автобус оказался абсолютно пустым, ни одного пассажира. Водитель надавил на газ, и мы со скрипом тронулись.

— А то составишь компанию вот этим, они тоже без глаз, — неожиданно добавил водитель так, что я вздрогнул. На слове «этим» он махнул рукой в мою сторону.
«Кого он имеет ввиду? В салоне кроме меня никого. Либо он устал и ничего не соображает, либо этот водитель — сумасшедший», рассуждал я.

Через слой пыли на стеклах нельзя было ничего разглядеть; вступать с водителем в разговор совсем не хотелось. Достаточной скорости это транспортное средство достигнуть не могло, потому мы тащились от силы пятьдесят километров в час. Водитель включил музыку, точнее какую-то старую песню, которая играла по кругу. Прогнивший, грязный автобус как снаружи так и изнутри, отсутствие других пассажиров, странный водитель, — все это несколько настораживало.

Приблизительно через полчаса езды автобус остановился.

— Конечная, все на выход, побыстрее, да по сторонам смотрите, когда дорогу переходите, — сказал водитель, обернувшись в салон.

Не став вступать с ним в дискуссию и выяснять, кого он имеет ввиду и в своём ли он уме, я быстро вскочил и пошел к выходу.

Когда открылась дверь и я вышел наружу, шок и недоумение мои были неподдельны. Он высадил меня на том же самом месте, где я и сел, у креста с венком, на который я отвлекся, когда переходил дорогу. Но это не самое главное, главное то, что уже совершенно стемнело, тогда как садился я в автобус ранним утром.

***

Спустя месяц после того случая я разговорился с одним водителем автобуса нашего города. И вот что он мне рассказал.

«Был у нас лет тридцать назад случай, я тогда молодым был еще. Значит, работал один водитель на автобусе, как звали — не помню. Хороший был как водитель, стаж имел большой, замечаний за годы службы не было от начальства. Да только зрение у него все ухудшалось и ухудшалось, с каждым разом все сложнее было медкомиссию пройти. И вот в один день забраковали его, запретили на маршрут выходить, на пенсию отправить собрались. Только он на следующий день на работу все равно вышел, и, никому не сказав, автобус свой завел и уехал. И тут-то случилась беда. За городом в лесу люди грибы собирали и за детьми не уследили, выбежали дети на дорогу. Сбил он их насмерть — это мать детей ближе всех была, видела, но подоспеть не смогла. А он вышел, детей погрузил, да и уехал. Куда — неизвестно. Только ни его, ни автобуса, ни детей, живыми или мертвыми, не нашли. Потому там крест с венком и установили, до сих пор стоит.»