Затерянный храм

“Не думай, что, сделавши что-либо нехорошее, ты можешь скрыться, так как, скрывшись от других, ты не скроешься от своей совести”. Исократ

***

Каждому человеку в нашем мире свойственно иметь увлечения. Порой, если мы не можем найти хобби, жизнь теряет краски, а иногда даже смысл. Но что, если наши пристрастия не считаются нормальными по меркам здорового общества?

В 90-х я получал огромное удовольствие, когда грабил ларьки, благо их развелось в то время более чем достаточно. Поздним вечером я дожидался, когда продавец уйдет из своего металлического убежища, затем вскрывал дверь и в течение 3-х минут выносил всё, что хотел. Чтобы не привлекать особого внимания, грабить приходилось как можно реже, и от этого желание покорить следующую цель становилось невыносимо. Я всегда действовал осторожно и придерживался принципа «взял-ушел» и никогда не изменял правилам. Но в последний раз, когда я уже собирался уносить ноги из поганого кондитерского киоска, наткнулся на поджидавший патруль милиции. Видели бы вы моё лицо тогда, а ведь мне казалось, что я всё продумал до мелочей. Меня схватили и увезли разбираться в отделение. Доблестные офицеры хорохорились, что наконец поймали вора, который ловко скрывался длительное время. Вскоре на мою голову повесили ещё и ограбления в крупном размере, которые не совершал, и вот я благополучно сидел за решеткой. Девяностые…

Однако самым главным увлечением в то время было другое. Ларьки по сравнению с ним ничтожно блекли в сторонке. Я убивал людей… Не скажу, что много, но семерых все же успел. Выходя на охоту раз в 4 месяца, я получал не просто удовольствие, для меня вонзать в живот человека нож было самым ярким наслаждением. Три ловких движения, и жертва падала, даже не успев понять, что произошло. Но самый интерес был в том, чтобы никому не попасться, когда совершаешь преступление – это своего рода игра, и скажу вам честно, тут я был игроком высшего уровня. С тюрьмой мне, конечно, не повезло, но попасться на ограблении куда лучше, чем за убийство.

Сначала мне было ужасно тяжело без своих привычек. Ну, это похоже на то, когда бросаешь курить, и желание затянуться случайной сигареткой сжигает тебя изнутри. В паршивой камере эта жажда умножается втрое, но спустя год стала потихонечку отпускать. Естественно, своим маленьким секретом я ни с кем не делился, везде обитают продажные твари, а уж в тюряге подавно и за небольшое уменьшение срока сольют всё что угодно.

Жизнь в кутузке была до одури скучной и однообразной. Каждый чертов день был зеркальным отражением предыдущего, и время, которое мимолетно пролетает при нормальной жизни, тут останавливается.

Прошел долгий неприятный год. Один товарищ отсидел своё, и в камере освободилось место. К нам тут же подселили одного бородатого типа с татуированными крестами на плечах. Новичок представился «Твеном», но почему именно так, он никогда не рассказывал, и нам оставалось только догадываться имеет ли его псевдоним какое-либо отношение к знаменитому писателю.

Мужичок оказался весьма интересным и влился в коллектив быстро. Увлекательные истории, что он рассказывал, полюбились сокамерникам, но одна из них была особенно завораживающей.

«В далекой точке нашей страны, где высокие скалы и глубокие реки, куда добраться воистину трудно, на вершине горы стоит затерянный храм. В том храме есть могущественная вера, приняв которую получаешь то, на что никогда не хватило бы сил добиться самому. Для принятия той веры существовала «цена», но для каждого она была разная…»

Твен услышал эту историю незадолго до его очередного ареста от одного бизнесмена, который лично был в том месте и принял ту веру. По его словам, если человека допустили в общину, то происходило довольно многое: удача, деньги и женщины словно сами приходили к тебе, нужно было лишь просто захотеть и начать двигаться в любом из направлений предпринимательства. Для того, кто поведал о том месте, ценой вступления был собственный мизинец правой руки. Почему именно так, он не рассказал, но согласитесь, отдать палец ради хорошей жизни не такая уж и большая цена.

Естественно, после этой истории все в нашей камере загорелись расстаться с пальцем и зажить как подобает, и мне это тоже показалось занимательным… Поверьте, после двух лет в казенном доме начинаешь думать совсем иначе. В голове часто возникал вопрос: «а что было бы, если?», и возвращаться в четыре стены, со скрипучим кроватями, и исключительно с мужским коллективом, совсем не было желания. Тогда я строго для себя решил, что раз уж мне удалось отвязаться от старых привычек, то и на свободе смогу прожить без них.

На третий год я, наконец, откинулся, и к тому моменту уже был уверен, что мне необходим тот храм. Ну, сами подумайте, кто я такой? Я никогда не работал, занимался вещами, за которые дают пожизненный, и нормально даже не думал начать жить. А там отдам палец, и всё будет в ажуре.

У меня уже была карта с пометкой нахождения этого загадочного места, старательно обрисованная Твеном. Первый месяц я ещё сомневался, стоит ли ехать в ту глушь, но поняв, что мечты о прекрасной жизни так и останутся мечтами, если ничего не сделать, выдвинулся в путь.

Кстати, денег на дорогу мне одолжили старые друзья с возвратом под проценты, что было вполне ожидаемо…

Ехать на поезде пришлось около 4-х суток, далеко, ничего не скажешь, но учитывая, что я 3 года топтался на одном месте, время пролетело практически незаметно. Я всё дальше отдалялся от городов и населенных пунктов. За окном все чаще наблюдались высокие холмы и густые леса. В дороге я задавался вопросом: «почему, если эта вера такая могущественная, то о храме, где её исповедуют, мало кто знает?».

По приезду пришлось ещё на попутках добираться несколько сотен километров, а когда закончилась дорога – пешком. После долгого изнурительного пути по ухабистой местности я оказался в точке, куда, похоже, человек по собственной воле никогда не забредёт: вокруг были только скалы и горы, жуткий холод пробирал до костей.
Поднявшись по склону одной из гор, я увидел столько раз описанную картину Твеном. Вдалеке стояла гигантская гора, похожая на основание памятника «Медный всадник» Петра 1. У самого пика на выступе располагалось небольшое здание, издалека напоминавшее каменный треугольник – это то самое место. Подойдя ближе, заметил у основания горы вырубленную лестницу, идущую до самого верха. Немного неуверенно шагнул на первую ступеньку, и, посмотрев наверх, огорчился длительному предстоящему подъему.

Подниматься пришлось очень долго, и с каждым шагом ветер становился сильнее и холоднее. Я тысячу раз пожалел, что не взял с собой нужное количество теплых вещей.

Потеряв практически все жизненные силы на выматывающий подъем, я оказался возле двери монолитного каменного здания, по цвету напоминавшее темный мрамор. Четкая и правильная треугольная форма не поддавалась объяснению, словно была создана не человеческими усилиями. Окон или других примечательных особенностей я не разглядел. Вход был выполнен из черного металла с искусно вырезанными узорами, а посередине имел объемный рисунок перевернутого треугольника. Хоть я никогда не был ценителем искусства, но сейчас, если бы не стужа, остался бы и разглядывал это творение.

Я уже наставил на дверь кулак тыльной стороны руки, но к моему удивлению, та сама открылась. На пороге стоял мужчина в черном балахоне, его лица не было видно сквозь темноту надетого капюшона. Бледная рука мужчины с желтыми ногтями поманила меня к себе. Ух, тогда мне стало не по себе от вида его белой кожи, но холодный ветер продолжал завывать в спину, и, продрогший до нитки, я, недолго раздумывая, вошел внутрь, и за мной закрыл дверь другой мужчина в таком же наряде.

Теплый и немного влажный воздух окутал моё лицо, и я почувствовал себя немного лучше. В помещении с высоким потолком кроме свечей другого источника света не было. В одном конце комнаты находился стол с гигантской книгой, а в другом – металлический аналог исповедальни, сбоку которой была навалена груда старых стульев.

– Приветствуем тебя в нашем храме! – сказал хриплым старческим голосом тот, что поманил к себе рукой. – Сразу хочу представиться – меня зовут Совесть, а моего коллегу – Справедливость.

В любой другой раз я бы засмеялся ему в лицо, но сейчас устал настолько, что сил хватило только на кивок головой.

– Скажу честно, в гости к нам заходят крайне-крайне редко! – сказал мужчина, что называл себя «Совесть», – так что привело тебя сюда?

«Справедливость» прижал спиной входную дверь. Я не совсем понял, для чего, ведь убегать я не собирался, и даже если бы захотел, то свалился бы от усталости.

– Я слышал, что вы можете помочь… – неуверенно сказал я.

– Да можем, но знаешь ли ты, чтобы получить нашу помощь, тебе придется принять нашу веру и следовать ей до конца жизни? – ответил Совесть.

– Да, я знаю.

– Тогда тебе предстоит пройти испытание, но сначала мы должны понять, подходишь ли ты нашему храму.

Совесть подошел к металлической исповедальне и открыл одну из дверей. Кабинка оказалась пустой и темной.

– Проходи и присаживайся! Стул можешь взять там, – старик указал рукой на старую мебель возле исповедальни.

Я подошел к стульям и взял тот, что лежал ближе ко мне, отнес его в кабинку и присел.

– Сначала я поговорю с тобой, затем Справедливость приступит к испытаниям, – с этими словами Советь сел в кабинку рядом. Нас разделяла стена с небольшим окошком, огражденным решеткой из тонких металлических прутьев. Справедливость закрыл за мной дверь и провернул ключ в замке. Примерно на уровне головы в двери было небольшое отверстие с рублевую монету, напоминавшее глазок, сквозь который просачивался лучик света тускло горевших свечей.

– Дверь обязательно закрывать?! – возмутился я.

– Ты вскоре сам всё поймешь! Это только на время нашей беседы.

Мне было отвратительно вновь находиться взаперти поневоле, но потерпеть ради хорошей жизни я был готов. К тому же сил сопротивляться у меня совсем не осталось.

– Что привело тебя сюда? – перешел к делу Совесть.

– Я услышал историю о мужчине, которому после вступления в ваши ряды начало очень везти в жизни. Я бы хотел, чтобы и ко мне пришла удача.

– Весьма занимательно! А тебе не рассказали, сколько лет он пытался добиться успеха, прежде чем явиться сюда?! – воскликнул неприятным тоном Совесть.

– Нет, не упомянули.

Что-то подсказывало мне, что его тон не предвещает ничего хорошего.

– Так… Мы не с того начали! Расскажи, что ты сделал для того, чтобы стать успешным?

– Я… – подумав с полминуты, ответил – кажется, ничего…

– Не понимаю, зачем тогда просить у нас то, к чему сам никогда не стремился?!

– Я думал… – неуверенно начал я, – вы принимаете плату за это.

– Мы принимаем чистых людей, которые смогли отказаться от своих старых грехов.Тех, кто долгое время пытался добиться своей цели, но получал только поражение.

– Но палец… – моему удивлению не было предела! Выходит, Твен обманул или неверно истолковал суть истории.

– Палец своего рода символизирует один из грехов в нашем понимании – воровство. За то, чтобы расстаться с этим грехом, придется отдать палец – всё просто!

В тот момент пришлось насторожиться. Что, если им удастся узнать, чем я занимался помимо воровства? Но кроме меня этого знать никто не мог, – с этими мыслями я немного успокоился.

– Как ты уже понял, просьбу мы твою исполнить не в праве! Но избавиться от старых грехов поможем!

Эти слова ранили меня, словно ножом полоснули по сердцу. Выходит, пальчик заберут, а счастливым не сделают?! – страх начал преобладать над рассудком и колени затряслись. Они ничего не знают, они ничего не знают… – повторял я у себя в голове.

– Покайся!!! – громко сказал Совесть.

– Мне нечего вам рассказать! – постарался как можно правдоподобнее соврать я.

– Ложь в твоём случае не уместна! Я знаю, что ты сделал!

– Ничего я не делал!!! Отпустите меня, сейчас же! – я старался кричать из остатка сил.

– Увы, ты не покинешь эту комнату, пока во всём не сознаешься! Вопрос, сколько это будет длиться, решать тебе!

Мне пришла в голову мысль вынести дверь и попытаться убежать. Собрав последние силы, что мог, я ударил ногой по двери, но та даже не шелохнулась. Минут 10 я старался разнести эту кабинку, но прочный металл не позволял нанести ей не единого повреждения. Я присел обратно на стул от безысходности. Выплеснув всю оставшуюся энергию, меня начал одолевать сон. Вскоре после мучительных мыслей и предположений, что со мной будет, я не заметил, как уснул.

Я открыл глаза, и огляделся в надежде, что это был страшный сон, но всё осталось на своих местах. Сколько прошло времени, было не известно. Ещё раз я попытался ударить ногой в дверь, но ничего не вышло. Вдруг пришло осознание, что жажда и голод начинали давать о себе знать.

– Пищу я могу получить хотя бы? – спросил я у Совести.

– Нет, не можешь! Ты будешь мучить себя, сколько пожелаешь, нам с коллегой торопиться некуда…

Поняв, что эти психи не отступятся, мне ничего не оставалось, как принять их условия.

– Ладно! Я воровал! Всё, я свободен?- огрызнулся я, поняв, что на этом ничего не закончится.

– Сколько раз ты грабил?! – спросил Совесть.

– Один раз! – скрипя зубами, соврал я.

– Ложь!!! – завопил старик.

– Пять или… да, пять раз!

– Уже лучше… Видишь круглое отверстие в двери?! Просунь туда один из своих пальцев! – приказал мужчина.

– Любой? – спросил я, и уже начал думать о том, как вылезу из этой проклятой исповедальни и вскрою этим ублюдкам животы.

– Да!

Моим выбором стал мизинец, как мне показалось, не самый важный из всех пальцев. Просунув его в отверстие двери, я услышал шаги Справедливости. Тот подошел вплотную и резким движением острого предмета отрубил мою высунутую конечность.
Резкая боль перекрыла все ощущения, я забыл обо всем на свете. Быстро отдернув руку, я увидел обрубок, из которого сочилась темная кровь. Пережав культю пальцами другой руки, я принялся кричать:

– Откройте, эту проклятую дверь немедленно!!! – из моих глаз посыпались крупные слезы.

– Не спеши, это был лишь один грех!!! Умрешь ты от потери крови или нет, зависит от скорости принятия твоих решений! Продолжим!

У меня не было выбора, и если бы я продолжил тянуть, то с такой раной долго не прожил бы. Я знал, что мне предстоит пройти ещё 4 таких «ритуала», и, быстро подумав, с какими пальцами расстанусь, начал просовывать в отверстие один за другим.

С каждым отнятым пальцем я кричал номер вслух, чтобы легче было переносить боль.

– Два!!!- отрубил Справедливость безымянный палец левой руки.

– Три!!!- отрубил Справедливость средний палец левой руки.

Нужно было сменить руку, на тот момент мне казалось, что лучше оставить две неполноценные руки, чем остаться одноруким.

– Четыре!!! – отрубил Справедливость мизинец правой руки.

– Пять!!! – отрубил Справедливость безымянный палец правой руки.

– Всё! Я прошел ваше испытание! Отпустите меня, умоляю!!! – кричал я с надеждой, что всё позади, и постарался сжать то, что осталось от моих рук в кулаки, чтобы кровь не так быстро сочилась.

– К твоему сожалению, это не всё… – сказал Совесть – покайся, и ты покинешь это место!

Покину?! Если уж за воровство отрезают пальцы, что будет за убийство? – подумал я.

– Я не понимаю, о чем вы говорите!!! – у меня появилось головокружение, а сердце начало колотиться еще сильнее.

– Ты ещё не понял, что от меня ты ничего не утаишь, я тот, кто знает обо всех твоих поступках! Покайся, и ты покинешь наш храм!

– Живым? – дрожащим голосом спросил я.

Зрение начало терять свою резкость, и появилась мучительная тошнота. Подо мной образовалась приличная лужа собственной крови.

– Да, живым! – ответил Совесть.

– Я убивал… семь человек, – почти шепотом произнес я.

– Справедливость, ваш выход, – скомандовал старик.