Беспокойство
Альбина чувствовала себя не в своей тарелке. Любой другой человек не заметил бы этого, но после долгих месяцев совместной жизни я научился видеть мелочи в её поведении, свидетельствующие, что она пребывает в тревоге: нервные сплетения пальцев, едва заметную вертикальную морщинку на лбу, поджатые уголки губ, выбившуюся из причёски светлую прядь волос. Пока я пил тёплый чай из фарфоровой чашки с розовыми цветами, она рассказывала, стараясь скрыть дрожь в голосе:
— Началось это где-то месяц назад. Нет, ничего особенного не произошло, всё вроде было как обычно, но… понимаешь, я стала замечать странности, которые со мной происходят в квартире. Сколько я тут живу, раньше такого не было. Ну и вообще, ты в курсе, что я не такая трусишка, чтобы от собственной тени шарахаться…
— Так что произошло-то? — спросил я.
Альбина вздохнула, на мгновение устало опустив веки:
— В том-то и дело, что ровным счётом ничего. Не могу выделить что-то конкретное — просто чувствую какую-то угрозу. Ну, понимаешь, то дурацкое ощущение, когда тебе кажется, что прямо за спиной у тебя кто-то ходит и вот-вот схватит тебя за горло. Оборачиваешься — там, конечно, никого. Успокаиваешься, делаешь пару шагов — опять то же самое. И так постоянно. Жутко выматывает, ты бы знал…
— Да, неприятно, — посочувствовал я.
— Началось-то с мелочи. Я просто вдруг начала дольше спать и при этом хуже высыпаться. Стала какая-то вялая, разговаривать стала в разы меньше, хотя раньше, как ты знаешь, меня было не заткнуть, — она грустно улыбнулась. — Ни с того ни с сего стала бояться темноты, хотя отродясь таким не страдала. Всё казалось, что если войду в тёмное помещение, то там и застряну навечно, буду бродить в темноте до конца дней и не смогу выбраться. Глупость какая, да? — Альбина деланно засмеялась и тревожно посмотрела на меня, будто выискивая на моём лице следы насмешливой ухмылки.
— Так что дальше?
— Дальше — хуже. Вот это проклятое беспричинное беспокойство усиливалось. Меня охватывали приступы паники на ровном месте — я боялась, что умру. Причём не когда-то в будущем, а вот прямо сейчас. Возникала уверенность, что смерть подкрадывается ко мне в эту самую секунду и я никак не смогу её избежать, что я обречена. И ладно там со здоровьем были бы проблемы — тогда страх был бы хотя бы уместен, — но ничего у меня не болело. А потом… потом беспокойство стало не таким уж беспричинным.
Она резко встала со стула и подошла к окну. Там, прислонившись к стеклу лбом, стала вглядываться во двор, где дети гоняли мяч.
От рассказа Альбины мне самому стало неприятно. Не зная, что говорить, я сделал ещё один глоток остывающего чая и стал ждать продолжения рассказа.
Не оборачиваясь, Альбина глухо спросила:
— Слушай, Максим, ведь ничего, что я тебе всё это рассказываю? Понимаю, мы тогда поссорились, но надеюсь, что мы ещё остаёмся друзьями. Ну и мне больше не к кому обратиться…
— Всё в порядке, — поспешил заверить я. Альбина вернулась за стол. Лицо её заметно посветлело.
— В общем, — продолжала она, — потом я начала слышать шорохи и видеть всякие тени и силуэты. Открываешь, например, дверь в кухню, а там вдруг что-то чёрное и мелкое под шкаф — шмыг! Смотришь под шкаф — пусто. Или сидишь и вдруг явственно слышишь тяжёлое дыхание в ванной. Вся в поту идёшь туда, встаёшь рядом и слышишь… дышит, точно дышит! Но когда открываешь дверь, всё пропадает. И всё такое прочее — смешки, постукивания, какие-то тёмные фигуры, существа, прочая ерунда…
Она схватилась за голову.
— Макс, мне кажется, что я схожу с ума. Совсем дошла до ручки, хожу как убитая, сплю по полдня и даже дольше. И ведь что самое страшное — ОНИ с каждым днём становятся всё крупнее и агрессивнее. Уже даже не скрываются почти. Показывают на меня пальцем, ухмыляются. Хотят меня прикончить, шепчут, что осталось уже немного. Мне так страшно, так плохо…
Я аж похолодел, представив, каково это. Взгляд Альбины тем временем перекинулся куда-то за мои плечи, где была приоткрытая дверь кухни. По тому, как окаменело её лицо, я понял, что она что-то увидела. Наклонившись вперёд, ближе к ней, я шёпотом спросил:
— Что там?
— Да вот, опять стоит… — её губы мучительно искривились. — Смеётся… пальцем грозит… мол, тебе конец…
Очень медленно я обернулся. В широкой щели между дверью и косяком никого не было.
— Уже средь бела дня вылезают, — обречённо пожаловалась Альбина. — Всё наглее и наглее. Боюсь, что скоро они перестанут меня просто пугать и возьмутся за дело… Посоветуй, что делать, Макс. Я больна? Может, меня смогут вылечить?
Чай в чашке был уже совсем холодным; его оставалось только на самом дне.
— Нет, Аля, не смогут, — грустно сказал я. — Тебя — не смогут. А вот меня…
Скрывать свои действия, как я делал целый месяц, больше не было нужды. Достав из кармана брюк вторую таблетку, я положил его в рот и запил остатками чая. Потом посмотрел на часы — всё по инструкции, прошло ровно полчаса с тех пор, как я принял первую. Она уже должна начать действовать.
Непонимание на лице Альбины сменилось ужасом. Лицо стало белым, как мел, руки, лежащие на столе, задрожали.
— Макс, не надо! Ты не можешь так… я же любила тебя! Мы любили друг друга!
— Извини, — сказал я искренне. — Я правда любил тебя, но так больше не могло продолжаться. Мне нужно вылечиться, вернуться к настоящей жизни в настоящем обществе.
Ноги перестали её держать, и Альбина свалилась с табурета на пол. Её дикий взгляд метался по комнате.
— Нет! — хрипло крикнула она. — Не троньте меня! Уйдите прочь! Макс…
— Прощай, — сказал я и, чтобы не видеть эту неприятную сцену, вышел из кухни, плотно закрыв за собой дверь. Третья таблетка ждала меня в пузырьке в комоде в моей спальне. Ударная доза.
Курс лечения подходил к концу.
