Ванна

Мой пересказ со слов коллеги по работе.
Его сын в этом году поступил в институт в столице, и счастливые родители приложили максимум усилий, чтоб дитятко не маялось в общаге – сняли квартиру. Тему съемных квартир и их хозяев мы обсуждали в коллективе, когда один из коллег рассказал следующую историю:
– В девяносто первом году снимали мы квартиру втроем с друзьями. Компания подобралась серьезная, мы все трое после армии, детство в заднице давно отыграло, и мы вели исключительно праведную и трезвую жизнь. Особой дружбы или какого-то панибратства между нами не было, но и не собачились, общались нормально, хотя один из нас – звали его Эдик – оказался довольно угрюмым и малообщительным типом. Мы прожили в этой квартире с сентября по июль, но я так и не узнал ни откуда он приехал, ни даже где он работает (ибо он один из нас троих работал, а не учился).
Как-то раз мы вместе с ним вышли в магазин – с тех пор я старался под любым предлогом никуда не ходить с Эдиком вместе – это было просто невыносимо. Он вел себя не как парень, а как старая дева-маразматичка, ко всему придирался, везде искал подвох и обман, продавщицу довел чуть не до слез подозрениями в обвесе – она трижды перевешивала несчастные две сосиски. Потом в подъезде скандалил с соседкой – решил, что ее собачка сделала лужу возле лифта. Нас доставать он, видимо, не рисковал – второй наш сосед, Паша, мог и в глаз съездить, если заведется. Я же свел общение с Эдиком к минимуму – мы могли неделями кроме “привет-пока” словом не перемолвиться. Хотя его странности иногда просто бесили – я как-то потерял ключ, звонил, стучал, под подъездом три часа просидел, пока Пашка не вернулся, а вошли мы – этот гад перед телевизором сидит, будто так и надо. Скандалить было бесполезно – он поворачивался и уходил к себе, будто говорили не о нем. А еще у него была одна странность – впрочем, пороком это обычно не считают, скорей наоборот. Эдик был повернут на чистоте – реально повернут, иногда даже во вред себе. Он мыл руки раз пятьдесят в день, а после туалета принимал душ. Не дай боже оставить после себя на кухне хоть крошку на столе, хоть вилку в раковине – начинался жуткий скандал. По субботам с утра следовало убирать квартиру – реально вылизывать до блеска все, что можно вылизать. Оно бы и неплохо, даже хорошо, только один раз я проснулся раньше всех и свалил, хотел билеты на футбол взять пораньше, чтоб не самые дорогие. Что Эдик творил, когда я вернулся – ну хуже колхозной свекрови, когда та хочет невестку из дома выжить.
Конечно, можно было с ним и не селиться, другого соседа найти, но сразу мы ведь не знали, какой он, по объявлению его нашли, а потом вроде притерпелись – ну, с придурью сосед, но ведь другой еще хуже может быть, наркоман, вор, да мало ли.
Однажды, это уже весной было, Эдик вернулся домой под утро – где он там прохлаждался, не знаю, а проснулся я от его вопля:
– Да вы что, совсем освинели тут, кто ванну после себя не помыл?!! Что вы тут натворили?!!
Мы с Пашкой повскакали, вылетели в коридор…
Тут надо сказать, что в квартиру мы заселились после ремонта – все там было в ажуре, модные и дорогие по тем временам обои, полы – ламинат, хорошая мебель, ванна совершенно новая, ни пятнышка, сантехника сверкает, голубой кафель искрится и тропические рыбки на занавесочке.
Но теперь…
Что случилось – не могу понять до сих пор. Вместо кафеля – голые ободранные стены в потеках и пятнах плесени, ванна вся побитая, в сколах эмали, из стен торчат какие-то провода, крюки, свисают веревки, голая лампочка под потолком мигает, как при скачках напряжения (при этом в прихожей у нас за спинами свет горит нормально). Вместо плитки на полу – щербатый бетон и какое-то гнилое тряпье. А Эдик надрывается:
– Что это такое, что вы наделали? Нас же хозяйка выгонит и еще ремонт оплатить заставит! Я ни копейки не дам, учтите! Меня тут не было!
Потом, видимо, по нашим физиономиям Эдик понял, что происходит что-то не совсем то, и спросил уже тише:
– Что тут случилось, а? Мы же теперь вовек не расплатимся…
– Не знаем мы, что случилось… Зубы почистили и спать легли, как обычно… Все нормально было.
– Может, милицию вызовем? – предложил Пашка.
– Сдурел? Что мы им скажем?
До рассвета, который, впрочем, уже наступил, мы втроем сидели на кухне, пили чай и не сводили глаз с плотно закрытой двери ванной. Когда пришла пора двигать на пары, я был готов идти неумытым и почистить зубы в институтском туалете, но наш чистюля Эдик скорей бы умер, чем не принял утром душ. Он сунулся в ванную… и там все было как всегда. Блестящий кафель, хирургическая чистота, новая сверкающая сантехника…
Что это могло быть, кроме коллективной галлюцинации, мы так и не додумались. Больше такое не повторялось, а когда съезжали с квартиры, хозяйка очень радушно стала приглашать селиться у нее в следующем году. Мы эту тему между собой не обсуждали, но отказались хором и бесповоротно. Хозяйка выглядела обескураженной, но ничего не сказала, а когда мы уже вышли, горько спросила:
– Так не ждать вас на будущий год? Про Эдика соседи наболтали, да?
Мы одновременно уставились на нашего третьего соседа, а она отмахнулась:
– Да нет, это племянника моего так звали. Он здесь жил, в прошлом году умер. Болел он, шизофрения – это не шуточки. Квартира эта вообще-то его, мне как единственной родне досталась. Ну и хлебнула я с ним, в один ремонт сколько вложила. Особенно ванная. Он на улице собак ловил и потрошил их в ванной, а может, и не только собак. Там такое было… Собаки эти, мертвые, по стенам висели, а запах…