Бомж и череп

В конце 80-х я работал журналистом в областной газете. Был в хороших отношениях с милицией, там мне часто подкидывали интересный материал — криминальные истории и любопытные происшествия. Особенно хорошие отношения у меня сложились с немолодым майором Алексеем Михайловичем. Мне было немного за двадцать, так что я звал его по имени-отчеству (а когда выпивали, то переходил на «Михалыч»). Он и рассказал мне историю про бомжа с черепом.

Как-то раз поступила в милицию жалоба — мол, человек бродяжничает, а в мешке таскает человеческий череп. Ну, ясно — бомж, и хоть особо заниматься ими было тогда не с руки, но проверить надо. Передали по рации: кто увидит — задержать. К вечеру привезли деда. Грязный, пахнет от него сильно — ну, бомж и есть бомж. Трезвый, но вроде как тронутый немного. В мешке действительно оказался череп. Стали расспрашивать, откуда — несет околесицу. Имя свое не помнит, откуда сам — не знает. Ну, дело такое, что с черепом может быть какой-то криминал. Его, естественно, решили изъять. Упаковывали в мешок, описывали — бомж молчал, а хотели забрать — он стал в истерике биться, орет: «Не забирайте, умру!».

Алексей Михайлович решил, что если человек тронулся, так изводить не стоит, и пригласил эксперта в кабинет. А сам снова спрашивает бедолагу, в чем же дело?

Тот опять объясняет, и снова ясно, что помешанный. Говорит, что череп этот — его. Не в том смысле, что как вещь его, а это его собственный череп, как часть скелета. Ну, Михалыч, человек терпеливый, спрашивает, как может быть, что голова у него на месте — а значит, и череп там же, — а он утверждает, что он вот на столе? Бомж объяснить не может, но твердит, что это так.

Пришел эксперт, местный доктор-криминалист. Поглядел, повертел, говорит, что череп вроде старый совсем. Но чтобы точно сказать, надо проверить. Дай, говорит, хоть соскоб возьму. Взял со стола лист бумаги, достал скальпель и стал соскребать образец с кости. Тут бомж за голову хватается и вопит, как от боли. Ясно, что не в своем уме человек. Доктор головой покачал — мол, диагноз. Скрести прекратил, а что набралось, в бумажку сложил и в карман сунул. Бомж успокоился.

В общем, решили по-быстрому проверить то, что можно, а бомжа в психлечебницу определить.

Алексей Михайлович обзвонил участки с вопросом, не было ли где заявления о вскрытии могил — не было. Стал искать больницу, куда можно было бы пристроить психа — никто не хочет брать, мол, нет условий, больница переполнена, мало персонала и все такое — хоть в Москву везите, а мы не примем. Понял майор, что придется через начальство действовать, а время вечернее — зачем руководство лишний раз беспокоить? Решил задержать деда до утра. Сказал дежурному так его разместить, чтобы череп у того был на виду, а то орать будет. Распорядился и домой ушел.

Утром приходит, а бомж на лавочке лежит возле участка. Пошел выяснять, в чем дело — оказалось все просто. Запах от него был такой, что дежурные не выдержали и выгнали деда на улицу. Он плакал и обратно просился, череп сторожить, но потом угомонился и заснул. А еще, говорят, когда назад просился, втирал им историю про колдуна или злого духа, так что и окрестили они его между собой «злой дух», имея в виду невыносимую вонь.

К полудню пришел доктор, сделавший предварительный анализ по соскобу. Кость старая, но не похоже, что в земле была. Но возраст находки более ста лет, точнее он сказать не мог.

Алексей Михайлович позвонил в краеведческий музей — не пропадали ли там какие останки? Не пропадали. Стал звонить еще туда-сюда — все впустую. Потом пошел на совещание, потом на вызов поехал, закрутился… Вечером подъезжает к участку, а бомж все там же. Жалко его стало, принес ему поесть. Ну и домой пора, а определить бомжа некуда. Решил на следующий день разобраться. Только велел дежурному утром подкормить деда.

В общем, так прошло три или четыре дня. А бомж так и жил на лавочке. Михалыч с ним разговаривал, и кое-какая история прояснялась. История, надо сказать, складная, но невероятная, и это майор списал на бред больного человека.

Бомж утверждал, что некогда жил хорошей, зажиточной жизнью, и все у него было. Но где жил и что делал, не помнит. Жена была, дети. Но имена их он забыл. А помнит он, что очень боялся смерти. Так боялся, что мучился бессонницей. И помнит он черного человека, который всё о нем знал. Где и как повстречал его — не вспомнил. И лица в памяти не осталось, а только глаза — темные и без белков, как у зверя. А еще отблеск в зрачках красноватый. И зачем-то он спросил этого человека — как я умру? А тот ответил — оттого, что череп тебе раздробят. И тогда он снова спросил, а как уберечься от этого? А тот сказал, носи свой череп всегда с собой и береги — проживешь, сколько захочешь. Хочешь так, спрашивает? Хочу. Тогда бери — протягивает ему череп. И как только взял он череп, то забыл свое имя, дорогу домой и все прочее.

Алексей Михайлович бомжу посочувствовал, но дел было много, а его рапорт у начальника отделения все еще лежал без движения. Тогда пошел майор с ним поговорить. Так случилось, что в то время по области искали маньяка, дело было громкое — газеты писали, руководство каждый день докладов требовало. В общем, не до бомжа было.

Разозлился начальник. Обругал майора, мол, сами решить ничего не можете, я за всех отдуваюсь! Выскочил из кабинета, пошел разбираться по горячности. Дела нет, череп не улика, а останки невостребованные, а значит, их следует уничтожить. А что бомж не уходит без черепа, то сейчас он его получит.

Схватил молоток, взял пакет с черепом и прямо по пакету «бац-бац», разбил на куски. На, говорит, и отдай ему. Выскочил Михалыч на улицу, а бомж лежит у скамейки. Голова деформирована до невообразимости, мертвый…

Позвали того же доктора, тот руками развел — такой травмы он в жизни не встречал, крови нет, своды черепа сломаны.

Дело решили замять. Тело и осколки черепа из пакета кремировали. Что было из документов — уничтожили от греха подальше.

И да, маньяка вскоре поймали.