Пятитысячная купюра

Случилось это в конце лета 2004 года, в последние две недели моих каникул (я тогда перешёл в 11-й класс). Я приехал погостить к своей бабушке на белорусское полесье. Но получилось так, что через дней пять бабка моя заболела. Не то чтобы серьёзно, но дочь сестры, работавшая в районной больнице, давно её звала прокапаться, обследоваться… В общем, сказала она мне — пока ты здесь, внучек, я съезжу на недельку, полежу, а ты за хозяйством присмотри (если таковым можно было назвать полугодовалого щенка, пять кур и пару уток). Также попросила не закидывать её «бизнес»: она приторговывала самогонкой, а поскольку дом наш стоит хоть и на окраине, недалеко от леса, но напротив фермы, недостатка в клиентуре не было — местные труженики-алкоголики частенько забегали к ней, особенно до и после работы.
После её отъезда прошло 3-4 дня. Кроме соседей и деревенских родственников, меня никто не беспокоил, но однажды утром еще до рассвета (часов в пять) я услышал стук в дверь и чей-то до боли знакомый жалобный голос:
— Баба Надя, откройте, это Гена.
Я выглянул в окно и увидел силуэт человека со спины, в спецовке и серой кепке. Пошёл открывать.
Пока открывал вечно заедающую защёлку, он повторял:
— Баба Надя, откройте…
Открыв дверь, на пороге я увидел щуплого паренька, протягивающего мне пятитысячную купюру. Я узнал его — это был Генка, местный горе-работник, практически спившийся к своим 30 годам, но из-за дефицита персонала всё еще работающий в колхозе.
— А где… — удивлённо начал он. Не дожидаясь окончания вопроса, я ответил:
— В больнице.
Про себя отметил, как же это надо бухать, чтобы с самого раннего утра так тряслись руки. Глаза впавшие, лицо синее, и где это он только лазил — вся одежда сырая, сапоги в болотной тине. От него веяло холодом, да так, что мне показалось, будто на улице стоял ноябрь, а не август. Позже я вспомнил, как испуганно, забившись в угол на веранде, выл мой щенок, но тогда не обратил на это внимания.
Я пошёл в кладовку, взял лейку, бутылку, специально приготовленную бабкой для «беспосудников», налил самогонки, вышел, но ни на веранде, ни на пороге никого не оказалось. Я зашёл в дом, осмотрел все комнаты, начал звать Гену, но его нигде не было. Выругавшись, я пошёл спать.
Через несколько дней вернулась бабка. Стала меня расспрашивать, как я здесь был, и я вскользь упомянул про её постоянного клиента — Генку, который поднял меня ни свет ни заря и ушёл. Бабка посмотрела на меня как на дурака, потом перекрестилась:
— Внучек, он ещё в мае дрова на лошади поехал заготавливать в лес и утонул пьяный в болоте, только телегу с лошадью на второй день поисков нашли. Он, когда ехал, ко мне на выезде забежал, я ему бутылку и продала… Меня народ, когда узнал, чуть не заел своими проклятиями.
Я был в шоке. Всю ночь не смог спать, думал, может, сам чего напутал. На следующий день к бабке пришёл очередной мужик за «огненной водой», и я заметил одну особенность: заплатил он ей шесть тысяч за бутылку.
— Я ещё в июне цену подняла, — сказала бабка.
А Генка же мне протягивал пятитысячную купюру — я это точно помню…