Заводская чертовщина

Пару лет после получения диплома я отработал на заводе и произошла там такая вот история.
Как-то раз в пятницу мне позвонил главный инженер и сказал, что со следующего понедельника я заменяю начальника соседнего компрессорного участка, потому что вчера того на выходе из цеха прямо за воротами зацепил на ходу автопогрузчик, и мужик улетел в соседний сугроб.
Компрессорщика увезли с переломом ноги в больницу, а я буду за него пока не найдут замену. Я тогда подумал, что только такой фигни мне не хватало. Пару недель назад на компрессорном за станком погиб рабочий, теперь вот их начальник по-идиотски влип – сразу видно, у них там не парятся насчет техники безопасности. С понедельника я начал следить и за своим, и за компрессорным участком – мне помогали технологи, которые взяли на себя часть работы, а рабочие были люди нормальные, работу знающие, хоть и сильно пьющие. Я просто приходил в цех несколько раз в день, проверял что уже наделали и где не успевали, а после смены закрывал помещение – ключи были у меня.
Странности начались вечером в четверг. Мне позвонил начальник цеха и попросил съездить обратно на работу и проверить компрессорный участок, потому что охранники делали обход, увидели в окнах свет и слышат, как что-то работает. Ехать было мне, ключи-то у меня, да и я ответственный, если закрывал ворота и пропустил свет и работающие механизмы, а проверить все равно надо – вдруг пожар, и все шишки мне? Я собрался и поехал в промзону, благо, что живу недалеко. Меня сразу встретил охранник, похожий в толстой зимней униформе на зеленого снеговика, и мы потопали к воротам компрессорного участка. Он ничего нового не сказал, просто одно окошко светилось, а за стеной слышно, как что-то работает. Я не помнил точно, проверил ли я все тщательно, вполне мог что-то пропустить. Мы сняли замок, отворили тяжелую створку и шагнули в темноту. Цеховой участок – это большой длинный узкий коридор, по обе стороны стоят станки, машины, слесарные столы. От окон зимним вечером толку не было, и стояла полная темнота, только в самом дальнем конце помещения светила одинокая желтая лампочка. Я не знал, как включить свет – за меня по утрам открывал цех старый ответственный слесарь Петр Иваныч, он же включал утром все рубильники, а вечером, перед уходом, выключал, а я просто приходил в конце смены и закрывал в пустом цеху двери. Наверняка, Иваныч пропустил что-то, а переться зимним вечером на работу пришлось мне! Охранник светил под ноги большим фонарем, а я подсвечивал телефоном, мы прошли до конца – работал большой старый токарный станок со снятыми деталями, просто крутился вал и светился небольшой станочный светильник. Один в темноте он выглядел зловеще. Я щелкнул тумблером, и все прекратилось, в цеху настала тишина и темнота – мы поспешили убраться и запереть двери.
На следующий день я рассказал Иванычу, как вчера в темноте ходил выключать одинокий станок, и попросил показать, где находятся щитки и рубильники, которые включают свет и электроснабжение помещения. Петр Иваныч естественно спросил, какой из станков работал, я показал на крайний в дальнем углу. Он молча пошел в ту сторону, а я за ним. Когда я спросил, в чем дело и кто тут должен работать, Иваныч сказал, что это Сашкин станок, того самого погибшего недавно токаря. И работать он не должен – детали с него сняли и вообще должны были обесточить. Иваныч объяснил, что вчера перед его уходом все было выключено, наверное, какой-то шутник включил станок и вообще рабочие, уроды, только и делают, что пьют да воруют.
Я спросил, что произошло с токарем, а слесарь рассказал, что Сашка остался после смены делать какую-то срочную опытную деталь – ведь как обычно не выполняли план по опытным образцам. Директор орал на инженера, инженер – на начальника участка, тот на токаря – как обычно, короче. Нет ведь дела никому до того, что ни инструментов, ни средств нормальных давно на заводе нет. Во время работы что-то случилось, токарный зажим лопнул, заготовка вылетела из станка, ударила токаря и убила его наповал. Охранники нашли его вечером в четверг пару часов спустя. Токаря похоронили, он был старик и родственников у него не было, старый станок частично разобрали, а дело замяли. Такое бывает. Печально, конечно, и вроде никто и не виноват, но ничего не поделать, несчастный случай.
Через неделю, в четверг вечером, мне снова позвонил начальник, потому что охранники на обходе услышали в компрессорном жуткий грохот. Я уже не удивился, наоборот, даже ждал чего-то подобного. Пока мы шли к заводским цехам вместе с охраной, было очень хорошо слышно, как что-то дребезжит внутри и снаружи цеха. Днем вокруг завода не различаешь отдельных шумов – стоит равномерный гул, а сейчас вечером в темноте было отчетливо и далеко слышно хлопанье жести воздуховодов и звук двигателя. Это работала вытяжная система – такая же старая и расшатанная, как и весь завод. Охранники клялись и божились, что вот совсем недавно все это включилось. Мы зашли внутрь, на этот раз я быстро нашел щиток и включил свет. В неровном желтом свете в пустом цеху было неуютно. Я видел пустые цеха каждое утро, но я знал, что скоро придут люди, а здесь, кроме нас с охраной, никого не было. В воздухе витал дымок и попахивало горелым маслом. Мы прошли вглубь цеха, выключили электродвигатель воздуховода и громыхание жести прекратилось, но остался звук двигателя – это работал большой компрессор в соседней комнате. Давление в баке ресивера упало и компрессор автоматически включился, но почему-то с него в лужицу стекло все масло, а того, что оставалось было недостаточно – именно оно прогорало и отравляло дымом воздух в помещении. Я подумал, что в таком случае будет невозможно работать и решил включить вытяжку воздуха, а компрессор утром дождется ремонтников.
Через неделю в четверг вечером ничего не произошло. Зато произошло в пятницу. За неделю на крыше административного корпуса выросли немаленькие такие сосульки. И когда главный инженер стоял рядом с директором, который садился в свою машину, одна такая сосулина оторвалась и приземлилась прямо на капот мерседеса. В результате машина побита, а инженер получил в голову куском льда и поехал в больницу с сотрясением. Ничего не поделать, несчастный случай.