ГЛУПЕНЬКАЯ

Где-то на подкорке билась мысль: “Это сон. Это только сон. В реальности так не бывает.” Они были везде: ползали по грязному, засыпанному костями и трупами полу, сидели в углах комнаты-колодца, щурились на мутный свет, текущий через отсутствующий потолок. Стоны, шипение и рык не утихали ни на минуту. Одно из них остановилось, принюхиваясь. Я замерла, боясь вдохнуть. Всего 2,5 метра над ними в этой выбитой временем нише на стене. Существо подняло голову, слепо щурясь на меня. Половина того, что когда то было лицом, было закрыто чем то похожим на фарфоровую красную маску, которая периодически отваливалась, заставляя существо раздраженно поправлять ее. Под ней было месиво из мяса, костей и остатков волос надо лбом. Тварь еще раз потянула носом воздух и – хвала богам – стала уходить. Я выдохнула, и тут моя нога соскользнула с крошащегося края ниши, вниз посыпались мелкие кусочки кирпича и бетона. Тварь с рыком обернулась, завизжала, указывая на меня пальцем. Все остальные уже злобно смотрели на меня. Существа необычайно быстро ринулись к моей нише, а я, пытаясь забиться поглубже, сорвалась с края и полетела вниз. Последняя моя мысль, перед ударом об пол, была совсем неприличной. Сознание померкло.
…
– Опять отвалилась, заррраза… Хоть на клей сажай.
– Да выкинь ты ее нахрен.
– Угумс, щас. А кто потом будет собирать все эти куски?
Голоса бурчали тихо, но вполне понятно. Я уж было обрадовалась, что проснулась, но слух уловил те же стоны и рыки в отдалении. Приоткрыв глаза и оглядевшись, у меня возникло желание закрыть их обратно и заорать. Рядом сидело то самое существо в маске, пытаясь приладить ее на голову. Чуть дальше от меня сидел, видимо, мужчина, с разрубленной пополам головой, неаккуратно скрепленной скобами. Грудь, видневшуюся в лохмотьях, пересекал неаккуратный патологоанатомический шов.
– Маруська проснулась, гляди ка, – сказал мужчина, улыбаясь разорванными губами. – Ты че от нас то шарахалась?
Я продолжала делать вид, что я ничего не слышу и не вижу. Мужчина засмеялся:
– Ты еще не поняла что ли? Или тебе так хорошо по черепухе досталось? – он ткнул меня пальцем в бок. – Открой глазоньки, красотка.
Я открыла глаза и села, глядя на мужчину. О, боги мои! Сережа… А существо в маске – Ликуша, его жена.
– Что случилось, что это?! Ребята… Боги… – голос срывался, мысли вихрем летали в голове. Что же произошло?
– Маря, аварию ты тоже не помнишь? После рудников. – Сергей серьезно смотрел на меня. Ликуша держала в руках маску, глядя сочувственно и ласково, насколько позволяло ее лицо с вырванным куском черепа.
В голове взорвался фонтан искр. Поездка с друзьями в рудники за приключениями, сорвавшаяся в ущелье внутри скалы вагонетка, долгий полет. Чьи-то руки, пришивающие что-то на мне. Глубокая яма перед взором… Я ощупала ребра. Слева они были на месте, а справа я ударилась ими об какой то выступ в ущелье и они треснули, вдавившись внутрь. Шов на шее, голова была оторвана. Клок вырван из щеки и виска, с другой стороны – снят скальп над ухом. Ноги, руки – все вшито и собрано на скобы… Но боли нет.
– Мы умерли? – спросила я с удивлением. Страха не было, я никогда не боялась смерти.
– Почти. – Сергей отвел взгляд.
– Над нами какие-то эксперименты ставят, – проговорила Лика, снова начав прилаживать маску на лицо. – Там в рудниках много народу по умирало, так все тут. Нас кормят, собирают из кусков. Мне вон глаз новый поставили, свой я потеряла при падении. Так он, как родной, даже лучше видит. Сереге новый палец пришили. У тебя тоже наверняка много чего нового прибавлено.
– Они как будто из нас заново полноценных людей собирают. – грустно сказал Сергей. – Франкенштейны чертовы. А потом поливают тут всякой дрянью химической, ток пускают. И нет конца этому. Некоторые тут по 20 лет сидят уже.
– А бежать? – я посмотрела на них с удивлением. – Никто не пробовал?
– Ты нас хорошо разглядела? Куда бежать? Мы трупы! – Сергей отвернулся и стал нервно курить.
– Сережа, зая… – я широко улыбнулась всей челюстью. – А разве это не круто? Я видела в нише решетку вентиляции. Похоже на старую шахту, как в бомбоубежищах. Попробуем?
– И что дальше делать? – он угрюмо смотрел в темноту. Он прекрасно знал, что это шанс – мы много диггерствовали в свое время. – Куда мы пойдем?
– Куда-куда… Зомби-апокалипсис устроим. – Настроение у меня было просто отличное.
– Слуш, ты как была дурой, так и осталась. – Сказала Лика и попыталась улыбнуться.
…
Я шла длинным больничным коридором, не обращая внимания на трупы и кровь. И на живые трупы я тоже внимания не обращала. Мозги? Ну ребят, это смешно. Мясо? Жареное оно вкуснее, хотя Сергей говорит, что это не вкус, а воспоминания о вкусе, потому, что по идее, мы не должны ничего ощущать. Мы не жрали их мясо (ладно, ладно, разок на пробу откусила кусочек), мы им показали, каково это быть нами. И, конечно, не покидали территории закрытой больницы – нам не место среди людей. Я кивнула Лике, она прикручивала маску к одному из врачей, и улыбалась теперь почти полноценно – кожа доктора идеально ей подошла. Что ждет дальше – жизнь или покой – будет видно, мы не сдаемся, ведь нам ничего больше не остается. А сейчас не прогуляться ли мне до ближайшего города, постучать в окна людям, по выпрыгивать из-за углов, по стонать в подвалах, показываясь на свету на доли секунды? Я же глупенькая.